Гимгилимыада – 2: С надеждой на возвращение
Шрифт:
– А с чего Косоглазому нам мешать?
– С того, что Косоглазый фанатик и яро чтит богов. Он хоть и алчная скотина, но рецепт самогона для него дороже любых трофеев и любой жизни, за исключением собственной. Конечно, он будет против того, чтобы вождь делился с нами рецептом священного напитка. Будет ссылаться на богов и пророчить беды, которые обрушатся на медьебнов, если вождь пойдет на поводу у никудышных из никудышных земель.
Михудор задумался.
– Не одно так другое, – разозлился он.
– Не кипятись, – сказал следопыт. – Поглядим, что предпримет Косоглазый. Вождь-то на нашей стороне.
Показав свою пасть в зевке, Гумбалдун хрипло сообщил:
– В глотке пересохло.
– Водички попей, – предложил Ретрублен.
– Воду по утрам пьют только зануды, – презрительно бросил ветеран скотобойни, – оттого недовольные и бубнят постоянно.
Гумбалдун принялся искать самогон, но все бутыли, бурдюки и горшки, которые он находил, были пусты. Лишь в одной бутылке плескались жалкие остатки. Неудовлетворенный ветеран скотобойни отбросил опустошенный сосуд.
– Еще и жрать нечего, – посетовал он, заглянув в казан.
– Конечно, нечего, – подтвердил Ретрублен. – Ты в одну харю сожрал половину приготовленного подкоренника, а вторую половину сожрали твои рыжие кореша.
– Трепло, – парировал Гумбалдун. – Пожрать приготовить надо.
– Ретруб, а может, на охоту? На птичек, к примеру? – предложил Михудор. – Свежего мясичишка добудем, я в стрельбе поупражняюсь.
– Это точно, пострелять тебе надо, – подтвердил Ретрублен. – Может, хоть дерево подстрелить сумеешь.
После недолгой перебранки Гумбалдун и Ретрублен сошлись во мнении, что Михудор должен упражняться в стрельбе по вислобрюхам. Как раз осенью эти крупные птицы старательно жирели к зиме, до отвала объедаясь мясистыми древесными жуками и дикими червями. Кроме еды вислобрюхов сейчас мало что волновало, потому они становились лёгкой добычей и помогали тем самым подготовиться к зиме другим. Если спугнуть кормящуюся стайку, то птицы, немного помотавшись в воздухе, возвращались к своим любимым червям и жукам. В полёте отъевшиеся вислобрюхи ловки и быстры, как дирижабли, и для начинающего стрелка лучшей цели не найти. Естественно, землянин обязан подбить именно летящую птицу, поскольку попасть в вислобрюха, сидящего на ветке, немногим сложнее, чем попасть галькой в стену.
По пути к месту кормления вислобрюхов следопыт рассказал, как много кругов назад гимгилимские фермеры, разводящие червей, страдали от нападения этих обжор. Непуганые птицы сочли ухоженных тепличных червей вкуснее диких. Защищая хозяйство, фермеры начали заменять тепличную плёнку стеклом.
– Представляете, – с непонятной радостью ухмыльнулся Ретрублен, – как орал Дутум, когда его драгоценная гусеничная ферма поутру превратилась в птичник? Гусениц у него было много, все жирные, мясистые. Вислобрюхи так обожрались, что некоторые из них едва приподнимали свои набитые животы над землей. Пока Дутум бегал по Гимгилимам и каждому встречному обещал застрелиться, его жена кухонными ножницами перебила птиц, от обжорства разучившихся летать, ощипала и продала на мясо.
– А сейчас не одолевают вислобрюхи? – спросил Михудор.
– Их начали отстреливать, – пояснил следопыт. – Так отстреливали, что теперь в окрестностях Гимгилимов ни одного вислобрюха не отыскать.
– А меня сам горовождь представил к награде за неоценимую помощь в уничтожении птиц! – с гордостью заметил Гумбалдун. – Во время Фермерской ярмарки он прямо на трибуне вручил мне особую медаль "За отвагу в деле истребления пернатых вредителей".
– Почти верно, – сказал Ретрублен. – Правда, никакими медалями он тебя не награждал. Но твоя помощь была неоценима, это да. И благодарность ты от властей получил, денежную, которую благополучно пропил в "Грибной слизи".
– Пропил или нет, это никого не касается, – сказал Гумбалдун. – Зато по числу убитых вислобрюхов обошёл всех, даже некого зазнавшегося следопыта.
– Обошёл, потому что некий зазнавшийся следопыт не принимал в этом участия.
– Почему? – спросил Михудор, полагающий, что лишних денег не бывает.
– Тратил бы я время на глупости, если нормальной охотой могу заработать раз в десять больше, – ответил следопыт, вглядываясь вперёд.
– Разумно, – согласился Михудор.
– Конечно. Вот и птички.
Вислобрюхи облюбовали ветви кряжистых деревьев на участке редколесья. Среди листьев мелькали их чёрные тушки и белоснежные крылья. Выдалбливая жуков из-под коры своими длинными клювами и поглощая их с глухим урчанием, вислобрюхи не замечали охотников.
Гумбалдун истошно заорал, – в крике его слышалось безудержное счастье, – и выстрелил. Все птицы, за исключением подбитой, взвились в воздух и, оглушительно и монотонно улюлюкая, стали нарезать круги. Ретрублен легко подстрелил вислобрюха в полёте. Михудор последовал его примеру. И промахнулся. Землянин привычно зарядил винтовку, но понял, что попасть в совершенно обезумевших от страха вислобрюхов у него не получится. Он сомневался даже, что на это способен мясник войны. Гумбалдун развеял сомнения одним выстрелом.
– Тихо, – сказал Ретрублен, – пусть угомонятся.
Минут через десять птицы успокоились и как ни в чём не бывало вернулись к трапезе. Подкравшегося забрать добычу Гумбалдуна они вообще проигнорировали.
Вислобрюхи не зря получили свое имя. Брюхо было самой выдающейся частью их тела: ближе к зиме круглым и плотным, а после зимы вислым и пустым, как плод медьебнского любовника после страстной ночи.
– Неплохое вышло бы чучело, – сказал Михудор.
– Зачем тебе чучело? – спросил Ретрублен.
– В баре для красоты поставлю.
– Тогда рядом поставь чучело Гумбалдуна. Глядя на него, посетители увидят, до чего доводит пьянство.
– Сам чучело, – машинально, без тени обиды прокомментировал Гумбалдун.
– А лучше поселить в баре живую, – задумчиво продолжил Михудор. – В клетке.
– Могу поймать, если интересует, – тут же последовало предложение Ретрублена. – За скромную доплату.
– Знаю я твои скромные доплаты, – махнул рукой Михудор. – Может, за скидку в баре?