Гимгилимыада – 2: С надеждой на возвращение

Белокрыльцев Сергей Валериевич

– А что именно я должна записывать?

– Все самое важное и интересное, разумеется. Я переведу для тебя инструкции, которые дал мне отец. Если будешь следовать им, то у тебя все получится.

– Буду рада помочь, – сказала Шафтит и игриво спросила: – А что я за это получу?

– Получишь? – нахмурился Улит, но сообразил по-своему. – Ах, ты о вознаграждении. Не волнуйся, я оплачу неудобства. Потом… когда заработаю. Или когда ваш горотрощ отыщет мои деньги.

– Я шучу, – улыбнулась девушка. – С радостью помогу тебе, сын известного писателя. Доверие такого важного землянина для меня честь и ничего взамен не нужно.

– Так или иначе, – сказал Улит покровительным тоном, – я найду способ отблагодарить. Мне не разорваться между работой на ферме и домом исписанной бумаги. Я работаю десятину через десятину. Я, конечно, буду собирать материал для книги отца в выходные, но это долго. Твоя помощь неоценима.

– И это все, для чего ты приходил?

– Ну… собственно… да. Мне пора. Завтра с утра за мной и Верумом приедут и увезут на ферму. Я должен как следует выспаться.

– Конечно, я понимаю, – сказала Шафтит.

И подумала: «Нет, я ничего не понимаю. Мог бы выспаться, переночевав у меня».

Отсалютовав на прощание котелком, Улит вышел на улицу.

Далеко прошагать не получилось. С неба, затянутого чёрными тучами, упало несколько пробных дождевых капель, будто бы примериваясь. Улит ускорил шаг, но не прошло и минуты, как в мановение ока на землю обрушился густой ливень. Одежда землянина промокла насквозь столь быстро, как если бы на него вылили бадью воды. Поколебавшись несколько секунд, он бросился обратно к библиотеке. И когда он колотил в двери, понося непогоду, в ботинках уже хлюпала вода.

Шафтит отворила сразу, будто ждала за дверью. Мокрый Улит ввалился в библиотеку. С него стекало.

– Раздевайся! – почти приказала Шафтит, помогая землянину снять изрядно потяжелевшее твидовое пальто. – Брюки тоже снимай и все остальное!

– Все?! Совсем?!

– Совсем! – крикнула девушка, поднимаясь с мокрым пальто по лестнице. – Я развешу твою одежду сушиться.

Вернулась Шафтит с одним из оставшихся в шкафу халатов, белым, но Улит стоял как вкопанный и нервно теребил верхнюю пуговицу мокрого жилета.

– Ты почему не раздеваешься? – удивилась муслинка.

– Ну… это…

– Неприлично? Вот халат, подруга отдала. Мне великоват, а тебе должен подойти.

Тяжело вздохнув и краснея, Улит снял шерстяной жилет, галстук брусничного цвета с бриллиантовой запонкой, теплую рубаху и начал стягивать брюки. Под брюками он носил свободные панталоны розоватого оттенка, доходящие почти до колен, разрисованные бирюзовыми дракончиками и лимонными динозавриками. Шафтит с любопытством глядела на необычный для муслинов предмет гардероба.

– И это снимай, – сказала она.

– Нет! – чуть не взвизгнул Улит. – Под ними ничего нет!

– Как, совсем ничего? – хихикнула Шафтит.

– Совсем. В смысле, есть, но не… Я не буду это снимать. Они почти сухие.

– Как хочешь.

Халат едва налез на плотного землянина. Но так было лучше, чем стоять перед Шафтит в совсем не джентльменском виде.

– Поднимайся наверх, – сказала девушка. – Я отожму одежду и развешу её, а потом принесу тебе чай. Только не проливай его.

Садиться на диван Улит не стал, предпочтя ему стул, и не зря. Под пятой точкой он ощущал неприятную влагу почти сухих панталонов.

Вместе с чаем Шафтит принесла пышные булки и аквамариновое варенье с серебристыми лепестками. Это было кстати, поскольку Улит успел проголодаться. Попробовав варенье, он обнаружил, что оно было даже вкуснее, чем варенье Нублан, и обладало едва уловимым мятным привкусом.

– Нравится? – поинтересовалась Шафтит.

– Офень, – едва прожевав, ответил Улит и шутливо добавил: – Помимо того, что ты приносишь нам обеды, мне явно стоит приходить к тебе на ужин.

– Я не против, – с улыбкой ответила девушка. – Кстати, утром ко мне прибежал усатый паренек с фермы, на которой вы работаете. Он сказал, что сегодня приходить на ферму строго запрещено. Я спросила, почему запрещено, но он сказал, что так велели важные земляне, и тут же убежал.

– О, вышла весьма забавная история, – улыбнулся Улит. – Сегодня Нублан, супруга хозяина фермы, пригласила нас на обед. Надеюсь, то был последний обед, на который она кого-либо пригласила.

И Улит в красках, стараясь не упускать важные на его взгляд детали, непременно касающиеся его самого, рассказал, как обед обернулся скандалом с привлечением лечивателей. Но Шафтит не нашла историю забавной.

– Мне так жалко бедную Нублан, – сказала девушка.

– Жалко? – изумленно поглядел на муслинку Улит. – Как можно жалеть эту… необыкновенно мыслящую? Она привязалась ко мне со своими идиотскими идеями, она чуть не убила мужа! И при детях кричала о том, что какие-то разноцветные черви для нее важнее собственной семьи!

– Неужели ты не понимаешь? Радужные черви были для нее всем. Она посвятила им всю жизнь и конечно же ей хотелось, чтобы известный писатель с Земли написал в своей бумаге о ее червях. Поставь себя на ее место.

Улит промолчал. Ставить себя на место муслинки-психопатки, у которой голова битком набита червями, он не собирался. Шафтит грустно вздохнула.

– Мой отец всю жизнь отдал ферме, а я решила посвятить жизнь дому исписанной бумаги. У каждого должно быть какое-то увлечение, занятие, которое бы приносило пользу. Радужные черви Нублан – шаг вперед. Они не теряют цвет, даже если их варить или жарить в кипящем масле. Наверное, ты прав, и она заслужила наказание, но я всё равно сочувствую ей. Нублан наверняка ужасно плохо от того, что ее разлучили с делом, которому она посвятила жизнь, а ее разноцветных червей теперь может и не стать. Ведь можно посочувствовать кому-то, понять его, даже если он не совсем прав.