Гимн крови

Райс Энн

Михаэль покачал головой.

— Вот еще рому в довершение ко всему выпьешь, и почувствуешь себя нездоровой, — пробормотал он.

— Я родилась нездоровой, — сказала старая женщина.

Стирлинг разглядывал Долли Джин как нечто безусловно ужасное. Я едва не рассмеялся. Ровен продолжала улыбаться Долли Джин. Это было мило, честно и немного загадочно.

— Пожалуй, я волью тебе этот Аморетто в глотку, — нежно сказала Ровен своим хриплым интимным голосом. — Я утоплю тебя в нем.

Долли Джин принялась подпрыгивать на своем стуле, прыская от смеха. Она взяла лицо Ровен в ладони и крепко

сжала.

— Ну вот, я таки рассмешила тебя, с тобой все в порядке, моя гениальная девочка, мой доктор, моя госпожа, хозяйка дома. Я люблю тебя, и я единственная во всем семействе Мэйфейров, кто тебя не боится.

Она поцеловала Ровен в губы, а потом отпустила ее.

— Ты просто продолжаешь заботиться обо всех, такую уж миссию возложил на тебя Господь, понимаешь. Заботиться обо всех.

— А я разочаровываю его снова и снова, — сказала Ровен.

— Нет, нет, дорогая, — сказала Долли Джин. — Открой новое крыло в госпитале и не волнуйся ни о чем, моя хорошая девочка.

Ровен вновь сжалась на стуле. Она выглядела растерянной. Ее глаза закрылись.

Через лужайку к нам легко, будто порхая, шла Мона, держа в руках серебряный поднос, уставленный ликерами и сияющими бокалами. Она водрузила все это на железный стол.

— Так, посмотрим, — сказала она. — Среди нас три человека, — она поставила бокалы напротив Стирлинга, Михаэля, Долли Джин и Ровен. — О! Нет, у нас тут четыре человека. И теперь у каждого из вас по бокалу.

Я подумал, что Квинн сейчас умрет от досады. Меня передернуло.

Михаэль выбрал ликер "Айриш Мист" и налил себе немного. Долли Джин завладела бутылкой Аморетто и сделала хороший глоток из горлышка. Стирлинг накапал себе сияющего коньяка и едва его пригубил. Ровен не приняла участия в дегустации. Повисла тишина, во время которой Мона устраивалась на своем прежнем месте.

— Ровен, — сказал я. — Ты пыталась объяснить, как узнала о нас. Ты рассказывала о Меррик Мэйфейр. О том, как она исчезла из Таламаски.

— О, это хорошая история, — сказала Долли Джин, отхлебнув еще Аморетто. — Это интересно. Давай же, Ровен, если уж ты решила наконец заговорить, то и я хочу послушать. Продолжай, как будто я и не появлялась здесь, чтобы тебя позабавить.

— Вы должны понять, что для нас значит Таламаска, — сказала Ровен. Она сделала паузу. Потом продолжила, понизив голос и совершенно успокоившись: — Таламаска знает семейство Мэйфейров в течение всех тринадцати поколений. Мона понимает. Квинн, не знаю, понимал ли ты это когда-нибудь, но им можно рассказывать обо всем. Они все знали о Талтосах. Они знали. Я будто пришла на исповедь, когда посетила их. Они придерживаются твердости и соблюдают тайну исповеди, подобно католической церкви.

И Стирлинг — он был так терпелив. Мона любила его.

— Не говори о нас так, будто нас здесь нет, — сказала Мона.

— Терпение, Мона, — сказал я.

Ровен продолжала, словно ничего не слышала:

— И у нас же была еще Долли Джин, наша восхитительная Долли Джин с плантации Фонтевро, которая утверждала, что Меррик Мэйфейр стала одной из Детей Крови. "Будьте уверены! Это именно то, что с ней случилось!" Долли Джин знала об этом. Она связалась с Танте Оскар. Танте Оскар все ей рассказала.

Ровен

улыбнулась Долли Джин, которая кивнула и сделала еще один хороший глоток Аморетто.

Ровен наклонилась, как и Долли Джинн, и они прижались друг к другу лбами, а потом нежно поцеловались в губы. Выглядело так, будто эти женщины были любовницами.

— Теперь ты отдашь мне должное, — предупредила Долли Джин. — Или я рассержусь на тебя. Только, по правде, я точно не помню, как было дело.

— Помолчи, — мягко сказала Ровен, ласково улыбнувшись.

Долли Джин кивнула, вновь отхлебнув Аморетто.

Ровен села обратно и продолжила:

— Долли Джин попросила Генри отвести нас с ней на большой машине в деловую часть к Оскар. Это был французский квартал в стороне от проторенной дороги. Танте Оскар — пожилая цветная Мэйфейр, которая живет на третьем этаже в квартире с балконом. Откуда открывается вид на реку. Ей на тот момент было около ста лет. И сейчас примерно столько же.

Речь Ровен стала ускоряться.

— На Танте Оскар было много одежды, одно платье натянуто на другое, и где-то четыре забавно выглядевших шарфика, обмотанных вокруг шеи, а в довершении всего на ней был длинный бордовый плащ с золотистым мехом на вороте. Я думаю, лисий, маленькие такие лисицы с головами и хвостами, не знаю… А на каждом костлявом пальце было по кольцу. Лицо ее напоминало вытянутый овал, волосы были черными и блестящими, а огромные в форме яиц глаза были желтыми. А еще там было много прижатой друг к дружке мебели, сразу три буфета в ряд, три письменных стола, а также три обеденных, и всюду диваны и стулья и ковры, покрывающие один другой… и маленькие столики с салфеточками статуэтками и фотографиями в рамочках, а куда ни посмотри — всюду предметы из серебряного чайного сервиза. Шкафы ломились от одежды, и все было вперемешку.

Долли Джин захихикала, вкусив еще порцию Аморетто, а Мона негромко рассмеялась.

Ровен продолжала, будто она этого не слышала:

— Всюду сновали прелестные ребятишки лет двенадцати, которые угощали нас кофе и пирожными, приносили почту и сбегали вниз за газетами. В каждой комнате стояло по телевизору, от его жизнерадостного гомона закладывало уши. Никогда еще в Новом Орлеане я не видела таких красивых детей. Оттенки их кожи просто не поддаются описанию. Танте Оскар подошла к холодильнику, который она называла "ледяной шкаф" — надо сказать вещь оказалась новехонькой, — открыла дверь, чтобы показать нам, что внутри, среди пакетов молока, йогуртов и банок с вареньем, стоит телефон. Оказывается, что когда позвонила Долли Джин, Танте Оскар услышала звонок через дверь, догадавшись, что это Долли Джин. Потому-то она и ответила.

— Танте Оскар рассказала нам, что Кровавые Дети обитают в квартале уже около двухсот лет, питаясь кровью всякого сброда, а теперь и Меррик Мэйфейр стала одной из них. Это было предрешено. Дядя Меррик Мэйфейр, старый Вервен, предсказывал, что его дорогая маленькая Меррик Мэйфейр однажды последует за Кровавыми Детьми, о чем он и поведал одной только Танте Оскар. Дядя Вервен был великим доктором-вуду, все его уважали, но когда он разглядел будущее Меррик, его сердце разорвалось. Танте Оскар сказала, что теперь Меррик Мэйфейр будет жить вечно.