Гимназистка. Клановые игры
Шрифт:
— У клана должно быть три мага с силой больше 200 единиц или один с силой больше 500.
Подозреваю, Николай предпочёл бы говорить со мной на совсем другие темы. На город уже опустилась темнота, фонари зажглись, и в их неярком свете всё казалось необычайно романтичным: детали разглядеть было невозможно, очертания смазывались, а тени ложились не тонкими рваными линиями, а мягкими размытыми пятнами. Огромная яркая луна почему-то принесла тревожную мысль, что в полнолуние у оборотней возникают какие-то проблемы. Николай проблемным не выглядел, да и не выпустили
— Это много?
— Много. Если не ошибаюсь, у Звягинцева 230 единиц, а он считается одним из самых сильных российских целителей.
— А у княгини? — заинтересовалась я.
Сдаётся мне, что её уровень куда выше. Не будут боги подтверждать слова абы кого, если, конечно, всё это не были спецэффекты, другими словами — иллюзия.
— Уровень магии княгини держится в тайне.
— А как его вообще определяют, этот уровень?
— Специальным артефактом.
— А где его взять?
— В столице. Любой совершеннолетний маг может приехать и проверить свой уровень в Коллегии магии.
Я вспомнила, что Владимир Викентьевич в разговоре с княгиней напирал на то, что я вижу цвет плетений, и спросила:
— Николай, я понимаю, что вы от вопросов магии весьма далеки, но всё же вдруг вы знаете, есть ли какие-нибудь косвенные признаки, позволяющие определить уровень магии хотя бы приблизительно.
— Вы правы, Лиза, я действительно от этого далёк. Возможно, Звягинцев вам ответит полнее?
— А возможно, он ответит так, как это будет выгодно Рысьиным.
Николай задумался.
— По слухам, маги с силой больше 200 единиц видят цвет магии, больше 400 — чужие плетения. И как, помогли вам мои сведения?
У меня перехватило дух. Получается, потенциально я не просто сильный маг, а очень сильный. Владимир Викентьевич знает, что я вижу цвет и плетения, но вот про то, что они с каждым днём для меня становятся всё чётче, я ему не говорила. И, пожалуй, теперь не скажу. Но всё равно, получается, что княгиня выставила из клана сильного мага, даже не попытавшись проверить артефактом, правду ли говорит целитель, ограничилась расспросом меня, причём до этого постаравшись разозлить. Вряд ли главой клана могла стать истеричная дура…
— Помогли, — всё же ответила я и беззаботно улыбнулась. Конечно, насколько это у меня получилось при таком известии. — А эти слухи можно где-то прочитать? Или это сведения из тайных клановых хранилищ, куда по неосторожности вам дали доступ или вы сами проникли во второй ипостаси, никого не спрашивая?
— Да нет, какие тайные клановые хранилища? — рассмеялся Николай. — Если они и существуют, туда даже муха не пролетит, а уж хомяк не проползёт точно.
— Муха? Есть оборотни-мухи?
— Откуда? — Николай расхохотался в голос. — Придумаете же, оборотни-мухи! Нет, это, конечно, было бы здорово для нашей разведки, но увы, оборачиваются только теплокровные.
— Это радует. А то прихлопнешь ненароком комара, а потом тебя обвинят в убийстве с особой жестокостью.
— Почему с особой жестокостью?
— Потому что если от живого существа остаётся кровавая лепёшка, то это точно — с особой жестокостью. Николай, а что вы думаете о княгине Рысьиной? Она склонна к необдуманным поступкам?
— Напротив, она довольно расчётливая… дама.
Пауза перед последним словом была весьма характерна, словно мой собеседник уже проговорил про себя слово «стерва» и искал ему вежливую замену.
— Интересы ваших кланов где-то пересекались? — не удержалась я.
— Пересекались. Но наши интересы остались при нас, если вы вдруг об этом переживаете. Лиза, мы приехали.
Я не сразу поняла, что приехали мы к дому Владимира Викентьевича. Даже разочарование ощутила от того, что поездка уже завершена, а с ней закончен и столь познавательный разговор. Николай вышел из машины, открыл дверцу с моей стороны и даже руку подал, чтобы помочь выйти. Наверное, надоела я ему с расспросами, но я не выяснила ещё и сотой части того, что меня волнует. Да и там, где что-то выяснила, лишь появились новые вопросы, ответы на которые мне, скорее всего, не даст не только Николай, но и Владимир Викентьевич.
У дверей в дом мы остановились, и я уже протянула руку к звонку, когда Николай неожиданно спросил:
— Лиза, а вы помните, что такое синематограф?
— Синематограф?
Слово показалось знакомым, но несколько архаичным.
— Это движущиеся фотографии. Тоже в некотором роде магия. Приглашаю вас сходить завтра.
Приглашение оказалось столь неожиданным, что я растерялась. У меня даже не было уверенности, что я правильно поняла Николая.
— Ольга будет рада. Она наверняка любит синематограф, — осторожно ответила я, прижимая шкатулку с семейными ценностями, взятую из разгромленной квартиры, так, словно рассчитывала на дополнительную защиту с её стороны.
— Лиза, я приглашаю только вас, без подруги. — Николай стоял совсем рядом, так, что мне, чтобы смотреть ему в лицо, приходилось задирать голову. Неправильный какой-то хомяк. И вообще, всё здесь неправильное, словно сон. Чудной сон. — Так как, пойдёте?
Промелькнула мысль, что Рысьина будет весьма недовольна, появись я в компании представителя другого клана, но из своего она меня выставила, так что диктовать условия не может. Но ведь это приглашение — нечто больше, чем просто сходить в кино? Вряд ли Николай думает только о том, как бы восстановить пробелы в моей памяти…
— Лиза? Никаких обязательств на себя вы не принимаете, если вы этого опасаетесь.
— Я не этого опасаюсь.
— А чего?
Не отвечать же, что опасаюсь, не будет ли проблем у Хомяковых с Рысьиными? Создавалось впечатление, что у княгини есть на меня какие-то планы и она будет весьма недовольна, нарушь их кто-то. Но скажи я такое Николаю, он только оскорбится, правды всё равно не ответит. В конце концов, он — взрослый мальчик, понимает, что делает.
— Хорошо, я пойду, — решилась я и сразу позвонила.