Гимназистки. Истории о девочках XIX века
Шрифт:
Настроение класса сразу изменилось.
Эта плотная высокая девушка была так нелепа и смешна со своими огромными, в мозолях, руками, зализанной головой и чисто крестьянскими оборотами речи. И в то же время ее низкий, подкупающий мелодично-бархатный голос и эта откровенная, наивная простота трогали невольно и влекли к ней сердца девочек.
Когда Нюра Смолянская попробовала было пройтись насчет того, что она «оченно благодарна за откровенность барышни-крестьянки Крестовоздвиженской, и хоша та и очень устамши с дороги, а все же пущай не откажется потолковать с девицами…», на Нюру замахали со всех
– Пожалуйста, не остри, Нюрка! Знай меру!
Так что шалунья невольно смолкла, прикусив свой не в меру бойкий язычок.
Крестовоздвиженскую усадили на скамейку рядом с тоненькой, хрупкой, аристократичной Зиной Ракитовой, около которой оставалось одно-единственное свободное место.
Голубоглазая, немного надменная, Зина отодвинулась от своей новой соседки на самый край скамьи. Даша почему-то не понравилась ей с первой же минуты, и она, ни мало не смущаясь, подчеркнула это. «Поповна! Деревенская поповна!» – окрестила ее Зина, втайне негодуя на судьбу, предоставившую ей неприятную обязанность сидеть с этой «деревенщиной» во время занятий.
– Здравствуйте, барышни, здравствуйте! Пришел к вам проэкзаменовать новенькую. Госпожа Крестовоздвиженская, пожалуйте сюда! – улыбаясь и ободряюще покачивая седой головой, говорил инспектор, входя к третьеклассницам.
Девочки торопливо повторяли заданное к предыдущему уроку по физике. Учитель был из «лютых» и требовал твердых ответов по своему предмету. Его боялись и учились у него прилежнее, зная, что у Арсения Ардалионовича очень легко можно схватить «кол».
Но несмотря на всю важность повторения «физикантского» урока, девочки никак не могли себе отказать в удовольствии проследить за экзаменационными ответами новенькой, которая с каждой минутой овладевала все большим вниманием класса.
Действительно, Даша Крестовоздвиженская представляла собой целый ряд сюрпризов и неожиданностей.
Начать с того, что ей, такой высокой, плотной, было всего только четырнадцать лет от роду. Когда она простосердечно своим бархатистым густым голосом заявила об этом, девочкам не хотелось верить… Затем своими «простецкими» словечками: «устамши», «намедни», «маменька» и другими она так добросовестно и даже живописно выложила, стоя у кафедры перед сидевшим за столом инспектором-экзаменатором, всю историю крестовых походов, что третьеклассницы замерли от удивления… Не успели они опомниться от первого впечатления, как их ожидало уже новое. Даша знала по географии, арифметике, русскому языку, естествоведению и Закону Божию безукоризненно все, что требовалось знать для гимназистки третьего класса. Без одной ошибки решила она сложную арифметическую задачу и гладко, не пропустив ни единого знака препинания, написала довольно сложный диктант.
– Прекрасно! Прекрасно! Очень, очень доброкачественная подготовка, – хвалил девочку инспектор. – С кем вы занимались, барышня?
«Барышня» сделала круглые от удивления глаза и развела неопределенным жестом свои огромные руки.
– Как с кем? Одна. Маменька в губернский город ездила. Привезла программу, книжки, ну и училась. А задачи с батюшкой делали, и в диктовках он тоже пособлял. Вот только жалость: писать как следует не могу… Руки сгрубели. Жать приходилось. Работать… Как возьмусь
– Ну и хвастунья же эта новенькая! – перегнувшись к своей соседке Эмме, шепнула Милочка.
– Поповна! Все поповны хвастливые! – ввернула свое слово беленькая немочка Вульф, поводя пухлыми плечами.
– Мне она совсем, совсем не нравится, – подхватила Милочка, – и я удивляюсь, чем пленила она наших, что те накинулись на Нюру, пожелавшую ее «изобразить»…
– А если бы вы знали, барышни, как от ее головы репейным маслом пахнет! Целую банку, очевидно, на себя вылила эта «приехамшая» к нам прелестная девица из деревни! – вставила в разговор двух соседок внезапно вынырнувшая откуда-то шалунья Смолянская.
– И вообще она нечистоплотная какая-то. Вы видите у нее на локте заплату, – послышался презрительный голосок Зины Ракитовой, и она мельком, в стеклянные дверцы шкафа, оглядела свою собственную, затянутую в изящное форменное платье, сшитое у дорогой портнихи, фигурку.
– Ну знаешь, о заплатах ты оставь, – вмешалась в разговор проходившая мимо Катя Малиновская, – у меня у самой все заштопано: и юбка, и передник, и чулки, у мамы нет денег на новое, а это мне не мешает следить за собой и мыть руки чуть ли не после каждого урока.
– Пожалуйста, не чванься… Нашла чем! Чистюля! – насмешливо протянула в нос, подражая Кате, Смолянская и звонко расхохоталась заразительным ребяческим смехом.
– Тише! Тише! Или вы не слышите, Смолянская, Арсений Ардалионович хочет говорить с вами, – и Таисия Павловна сделала по адресу шалуньи Нюры строгое лицо.
Арсений Ардалионович действительно хотел говорить о новенькой: она, по его мнению, подготовлена прекрасно. Знает больше, чем следует… Только вот языки.
– Одни языки – французский и немецкий – заставляют желать много лучшего, – с искренним сожалением закончил он.
Крестовоздвиженская прослушала очень спокойно все, что он сказал, как будто речь шла не о ней, а о ком-то постороннем, и опять улыбнулась.
Инспектор сошел с кафедры и приблизился к первым партам. Его взгляд встретился со взглядом Зины, и он произнес очень мягко по адресу гимназистки:
– Вот если бы вы, госпожа Ракитова, пожелали помочь новенькой! Вы так сильны по иностранным языкам. Это займет у вас немного времени. Госпожа Крестовоздвиженская, по всем данным, скоро усваивает предметы. Не согласились бы вы помочь ей первое время?
Зина с чуть заметной кислой усмешкой нехотя поднялась со своего места, отвесила инспектору подобающий реверанс и тихо проговорила:
– Хорошо. Я постараюсь, если успею… Помогу усвоить новенькой заданное к завтрашнему дню.
– Очень, очень мило с вашей стороны, барышня! – и, довольный результатом экзаменов, инспектор вышел из класса.
В коридоре прозвучал новый звонок. Приближался урок физики – самый страшный из гимназических уроков.
В перемену Зина, с видом добровольной мученицы, позвала Поповну, как она, а за ней и многие другие гимназистки-третьеклассницы окрестили между собой новенькую, и небрежно процедила сквозь зубы: