Гипнотизер
Шрифт:
— А вот барон Филипп и аббат де Вилье тоже, вероятно, имели основания обменяться подобным кивком.
Не обращая внимания на явную подковырку в моем вопросе, Альбер Жоффе позвонил секретарю, который по части импозантности и габаритов ничуть не уступал своему шефу.
— На какой стадии расследование дела Кокеро, Фелисьен?
Секретарь шагнул к стоящему тут же шкафу и принялся открывать его, поочередно пробуя каждый из связки ключей. Солидная мебель. Без украшений, но высотой до самого потолка и не просто притулилась к степе, а возвышается в гордом сознании
— Может, кальвадос, месье Кокеро?
— С удовольствием.
Фелисьен, судя по всему, ведал здесь не только папками, но и запасами кальвадоса. Наполнив две рюмки, он подал мне одну, однако вторую своему шефу подавать не стал. Тот, по всей вероятности, предпочитал проявлять самостоятельность.
— За ваше здоровье, месье Кокеро! — Выдохнув, Альбер Жоффе блаженно прикрыл глаза.
Фелисьен опрокинул свою рюмку так быстро, что я и глазом моргнуть не успел. Месье Жоффе пожелал угостить меня еще одной, но себе по-прежнему не наливал.
— А почему я так поступаю? — бросил Жоффе. — Все весьма просто — у меня проблема с горячительными напитками. А мой Фелисьен в качестве терапии предложил поддерживать меня в состоянии перманентного хотения, но для контроля предпочитает держать ключик от шкафа при себе. Понимаете меня?
— Трудно переоценить вашу открытость.
— Комиссар полиции с перегаром и синюшной физиономией — что же это за полицейский? В остальном, и вы со мной согласитесь, я полагаю: сила и состоит в умении признать свои слабости. Весьма подходящий переход к обсуждению вашего дела.
С этими словами он подал мне запись показаний Жанны. Кивнув, я дал понять, что добавить мне нечего, впрочем, Альбер Жоффе иного и не ожидал. По мнению Жоффе, причины того, почему Филипп или аббат де Вилье могли посягнуть на меня, ясны и понятны. Оба боялись утратить влияние на Марию Терезу, и барон Филипп недвусмысленно дал понять, что это именно так.
— Попробуйте представить себе, что ваши сеансы с целью вернуть зрение Марии Терезы завершаются успехом. Простите, месье Кокеро, но страх перед тем, что эта женщина вдруг обретет зрение, да к тому же с вашей помощью, разве не достаточно серьезный мотив?
— Да, но какие доказательства могут…
— Именно над этим мы сейчас и работаем. Я поручил своим людям отыскать кучера. И поскольку назначено вознаграждение, это лишь вопрос времени. Так что очная ставка не за горами.
— Честно признаюсь, я исключаю, что барон или даже аббат сами… если даже исходить из фактора времени…
— Вы правы, но мне хочется взглянуть на их лица. Оба эти субъекта — никудышные актеры. Сам факт очной ставки, сама ее обстановка, знаете ли, вызовет у них такую реакцию, что…
— Это станет сильным средством психологического воздействия, — решил я блеснуть профессионализмом. — И вот еще что — я серьезно опасаюсь за участь Марии Терезы.
— Нисколько в этом не сомневаюсь, однако на данный момент никакого другого плана в наличии у меня пег. Как вы смотрите на то, если я попрошу вас съездить в имение барона Оберкирха и кое-что разузнать для меня?
Поднявшись из-за стола, Альбер Жоффе раскрыл окно. Стоило посидеть в этом кабинетике четверть часа, как становилось нечем дышать.
В имение? В Энхейм? На родину?
После смерти Жюльетты мой девиз был таков: ноги твоей в этом имении больше не будет. Никаких больше знакомых пейзажей, любимых тобой образов, ничего — позабудь воздух и язык Вогез и Рейна. Вычеркни из памяти все без остатка. Но теперь? Глава под названием «Жюльетта» благодаря «вмешательству» мадам Бершо была проработана достаточно. Или все же нет? Я прислушался к тому, что подсказывало мне сердце, припомнил чувства, вызываемые во мне аббатом де Вилье, попытался воссоздать в памяти момент, когда о мой затылок вдребезги разбилась бутылка от шампанского, и — улыбнулся во весь рот. Ну конечно же, я был согласен!
— Когда вы намерены отправиться?
— Вообще-то я еще не дал согласия.
— А мне показалось, что дали, месье Кокеро.
Глава 15
Граф де Карно и сто высокомерный аристократизм! Граф де Карно и его топкое понимание сюрпризов и неожиданностей! И прежде всего граф де Карно и его связи.
Явившись к нему на рю де Бретань, я в облицованном мрамором вестибюле предъявил дворецкому визитную карточку. Окно стояло раскрытым настежь, пахло свежими цветами, однако их самих видно нигде не было. Роскошные двустворчатые двери в гостиную были закрыты, но вскоре распахнулись, и передо мной предстал Ипполит, один из слуг графа.
— Вы? — невольно воскликнул он, и в голосе его явно слышались и упрек, и крайнее удивление. Ипполит осторожно притворил дверь и оглядел меня с ног до головы. — Я ничего против вас не имею, месье. Но вот только старайтесь не попасться на глаза служанке графини.
— Ага. Понятно. Значит, отныне в этом доме делами заправляет уже не господин граф, а служанка его дочери. Так что, мне, выходит, от ворот поворот?
Я не пытался избавить голос от язвительно-вызывающих интонаций. Ипполит невольно выпрямился, и в его глазах сверкнула ненависть. Он чуть было не уронил пальто, принимая его от меня.
— Смею добавить, — продолжал я, — я что-то не припоминаю, чтобы здешняя прислуга относилась с должным почтением к самой графине.
— Откуда вам это знать?
— Я знаю больше, чем в состоянии уяснить ваш убогий ум. И если вы сию же минуту не препроводите меня к господину графу, не исключено, что я вас просто загипнотизирую. И как следствие, не пройдет и пяти минут, как вы будете со спущенными штанами красоваться на одном из близлежащих рынков да к тому же горланить что-нибудь вроде «Простите меня великодушно! Я пропащий грешник!».