Гипноз XXI века
Шрифт:
Мы только что прошли открытые внушения. И я говорил, что открытые внушения являются наиболее мобилизующими, поскольку позволяют бессознательному пациента осуществить самую важную работу. Упражнение «Кто ты?» — пример использования открытого внушения. Я задаю только один очень простой вопрос. Нина работает. Я не знаю, какую работу она делает, могу лишь предполагать. Но, что интересно, ее последний образ подтвердил мое предположение. Это образ молодой женщины, которая пришла на семинар с целью расширить и углубить свои знания. И она использовала эту работу просто для того, чтобы более наглядно представить себе расширение своих знаний. За неделю работы на семинаре она многому научилась со всеми, кто проводил обучение до меня, и со мной тоже. И всю эту работу по переструктруированию
Теперь вы сделаете упражнение в парах. Вы зададите вопрос «Кто ты?» пять раз. Я задал его всего четыре раза, потому что по минимальным признакам транса я видел, что Нина осуществляет очень важную работу. И я заметил также, что по мере того, как я задаю вопросы, эта работа все усиливается и усиливается. Если бы она была моей пациенткой, я бы, конечно, продолжил упражнение. Но мы поговорим об этом позднее, после того, как вы сделаете упражнение, потому что в противном случае я буду делать вам открытое внушение.
На каждый вопрос вы тратите по две-три минуты. Всего на упражнение отводится полчаса — на каждого партнера по 15 минут. Постарайтесь как следует воспользоваться своими образами.
Обсуждение
(просмотр видеозаписи)
Я сделал простое наведение, Нина достаточно легко вошла в транс. Но цель упражнения заключается не в том, чтобы получить глубокий транс. По ходу его необходимо поддерживать своего рода беседу. Эта работа немножко отличается от обычного сеанса. И воспоминания, которые Нина находит, я не детализирую. Я не говорю ей о шумах, обстановке и т.д., как делал в других упражнениях, чтобы утвердить пациента в его воспоминании, а вскоре, после небольшой паузы, опять задаю тот же вопрос.
Вопрос: Перед каждым вопросом Вы не говорили Нине, чтобы она искала хорошее воспоминание. А что, если бы она выбрала плохое воспоминание?
Жан: Я специально так делаю. Сначала, когда я только разрабатывал упражнение, я просил найти приятное воспоминание. Но постепенно понял, что ошибался. Потому что на самом деле оказалось, что это самое лучшее упражнение для того, чтобы вызвать травматизирующее воспоминание, то есть получить абреакцию. Именно поэтому нам не нужен глубокий транс. Именно поэтому я не прошу человека говорить, кто он, где он, куда направляется и т.д. Мне нужно все время иметь возможность поддерживать его словами, наводить прочные мосты, чтобы позволить ему перейти от прошлого травматического опыта к настоящей ситуации. И сигналинг я не ставлю. Потому что, если его поставить, то человек тут же уйдет в слишком глубокую бессознательную работу. А это не то, что я хочу получить в данном упражнении. Я не хочу также, чтобы она фиксировалась на каком-либо одном воспоминании, будь то приятное или травматизирующее. Я хочу, чтобы она изучила разные стороны своей личности, многие периоды своей жизни. А в каждом из них у нее были разные возможности и ресурсы. И я хочу, чтобы она вспомнила о тех возможностях и ресурсах, которые были у нее тогда, в то время. Я даже не говорю Нине об эмоциях. Я как можно более нейтрален. Я говорю только об образах. А понятие «образ» довольно широкое. И я знаю, что в понятие образа человек вкладывает и свои эмоции. И действительно, в этом упражнении часто получаешь абреакции. Но с абреакциями намного легче работать в легком, чем в глубоком трансе.
Мой последний пациент, с которым я проводил такое упражнение перед отъездом в Москву, мужчина лет пятидесяти. На второй или третий вопрос он вспомнил эпизод из своей жизни, когда ребенком был вместе со своим отцом. И этот импозантный, хорошо одетый мужчина с роскошной бородой начал плакать, как маленький ребенок… Вы знаете, как взрослые плачут… со всхлипываниями. Если бы транс был глубоким, то мне бы пришлось остановить упражнение. Однако поскольку он очень хорошо отвечал на все мои вопросы, мы продолжали. Мы поговорили о воспоминании, и ему стало легче. Он сказал мне, в частности, что уже больше 40 лет не плакал. И слезы, и разговор о том далеком времени принесли
К участнице демонстрации: Нина, я заметил, что ты очень быстро ответила на первый вопрос. Как ты себя чувствовала в тот момент?
Нина: Эта ситуация была для меня очень травмирующей. Как только прозвучал первый вопрос, у меня сразу же… появилось чувство страха.
Жан: Это помешало тебе потом, когда ты искала ответ на второй вопрос?
Нина: Нет, не помешало.
Жан: Как не помешало и пациенту, о котором я говорил вам. Он нашел травматизирующее воспоминание на втором или третьем вопросе. У Нины не было внешних проявлений негативных реакций, тогда как у моего пациента были. Он расплакался. Но я думаю, что эти две реакции тем не менее схожи. И мой пациент, и Нина смогли продолжить упражнение и воспользоваться последующими вопросами, чтобы посмотреть свою личную историю. Обращаю ваше внимание на то, что Нина очень быстро ответила на мой вопрос. Посмотрим продолжение упражнения.
Нина: В это время у меня было ощущение, что слезы потекли из глаз. И когда сеанс закончился, я сняла очки, чтобы их вытереть. Но на самом деле их не было.
Жан: Интересно…
Нужно давать пациенту время, чтобы он мог воспользоваться своим воспоминанием. С Ниной я работал слишком быстро. Почему я задал ей второй вопрос именно сейчас, а не 30 секундами позже или раньше? Потому что Нина дала мне разрешение задать вопрос. Нужно очень внимательно наблюдать за пациентом во время упражнения. Мы с Ниной преднамеренно не поставили сигналинга. Но сигналинги всегда есть, их надо только уметь отслеживать. И таким сигналингом у Нины было сглатывание. Я не знаю, отдавала ли она себе в этом отчет. У нее было два типа сглатывания: одно — обычное, другое — очень-очень глубокое. Оно и было настоящим сигналингом. Именно его я использовал. И она это поняла, что в одно время меня даже стесняло.
В этом упражнении вы обязательно побуждаете пациента говорить. Но не нужно, чтобы он говорил много. И пациент обычно это понимает, особенно если не любит много говорить. Вы подхватываете два или три слова, сказанные им, но не больше, не надо плести кружева. Именно его слова, даже если они не очень вам понятны. Ведь пациент произносит слова, которые для него имеют определенный смысл. Я опасался, что перевод с русского на французский и наоборот изменит значение слов, которые я возвращаю Нине. Так, она говорила об образе «студентки». И если бы я сказал ей: «А теперь, Нина, оставайся в контакте с образом школьницы, и воспользуйся им», — то я изменил бы время, к которому относится ее воспоминание, и вызвал бы тем самым ее беспокойство. И упражнение потеряло бы свой смысл.
В этом упражнении нужно также очень внимательно следить за тем, чтобы не удивить чем-либо пациента. Он считает, что делает очень простое упражнение, и необходимо, чтобы оно осталось простым от начала до конца.
Нина: На самом деле такие несоответствия были. Жан, Вы сказали, образ девушки-подростка 17-ти лет.
Жан: Это произошло из-за разницы в возрастной дифференциации, принятой в разных странах. Во Франции, как и в Америке, подростком называют человека вплоть до 21 года. Поэтому я и употребил это слово.
…Вот какое глубокое сглатывание Нина делает, указывая на то, что сменила воспоминание.
Что здесь произошло? В этот момент Нина чуть глубже погрузилась в транс. Изменился ее сигналинг, не стало того глубокого сглатывания. Я думаю, что она делает работу. Но эта работа не планировалась, поэтому и цель заранее не ставилась. Если бы это был классический сеанс гипнотерапии, то тогда перед его началом мы бы поставили цель. Но я предоставил Нине возможность поработать. Хотя практически в любом другом упражнении я бы дал ей побольше времени.