Гитлер и Сталин перед схваткой
Шрифт:
В начале 1939 года советская дипломатия жила в Берлине в состоянии изоляции. Уже не было Давида Канделаки, ряд известных дипломатов (Крестинский, Юренев, Бессонов) очутились на скамье подсудимых как «враги народа». Посол Алексей Мерекалов, недавно и поспешно переквалифицировавшийся из инженера-хладобойщика в дипломата, делал лишь первые шаги на скользком дипломатическом паркете. Языка он не знал. Посольство было не полностью укомплектовано. В этой ситуации особая роль выпала Астахову.
Деятельность Астахова запечатлена специфическим образом. В архиве Наркоминдела сохранился т. н. «дневник Г. А. Астахова» – его записи периода работы в Германии. Собственно говоря, это не был дневник
По записям Астахова можно составить себе живое представление о политической жизни Германии 1939 года. Но они приобретали особое значение, когда именно в них стала отражаться новая и непривычная для советских дипломатов линия немецкой внешней политики. Это было вполне логично: для чинов немецкого МИДа образованный, знающий языки Астахов был самым лучшим адресатом. Посол Мерекалов для доверительных бесед был непригоден, впрочем, он это понимал и на важные встречи брал с собой того же Астахова. Так само собой получалось, что статс-секретарь Эрнст фон Вайцзеккер, заместитель заведующего отделом печати Браун фон Штумм, заведующий восточноевропейской референтурой Карл Шнурре и даже сам Риббентроп стали постоянными «информаторами» Астахова.
Москва оценила эту новую функцию советника. Сообщения Астахова поступали в разном виде: сначала Молотову приходила шифротелеграмма с кратким изложением беседы. Ее Астахов направлял Сталину. Через несколько дней дипкурьер привозил полный текст. Его также представляли Сталину. Например, когда 30 мая Вайцзеккер сделал Астахову прямое предложение о будущем германо-советском политическом компромиссе, шифровка оказалась у Сталина уже вечером 30 мая – ее текст был разослан 31 мая со сталинской резолюцией «Вне очереди» Ворошилову, Молотову, Микояну и другим. 2 июня пришел полный текст, Молотов также представил его Сталину.
Надо отдать справедливость Астахову: при том, что он скептически и даже критически воспринял авансы Риббентропа, Вайцзеккера, Шнурре и иже с ними, он полностью и с точностью их воспроизводил, доводя до Москвы немецкие намерения в оригинальном виде.
Одна из интересных записей в «дневнике Астахова» относится к 17 апреля 1939 г. Хотя это не его беседа, а беседа полпреда Мерекалова со статс-секретарем Вайцзеккером, живая запись, сделанная Астаховым, вполне литературна.
«17 апреля 1939 г.
Секретно
Вначале беседа касается вопроса об отказе завода Шкода по распоряжению военных властей выполнять заказы торгпредства. Вайцзеккер высказывает предположение, что это распоряжение связано с военным положением и носит преходящий характер. Он сомневается, чтобы эта мера была направлена только против СССР, но выяснит это. В общем обещает изучить это дело, связаться с заинтересованными органами (военными и экономическими) и затем дать окончательный ответ. В порядке гипотезы он высказывает предположение, что экономические органы будут за выполнение контракта, военные же будут против. Со стороны военных, естественно, может быть поставлен вопрос: «можно ли давать СССР зенитные орудия, если Советское правительство ведет переговоры об участии в воздушном пакте против Германии»… Впрочем Вайцзеккер, резервируя окончательный ответ, высказывает надежду на возможность положительного разрешения вопроса.
После обмена репликами разговор переходит на темы общеполитического порядка. Вайцзеккер говорит, что он охотно готов обменяться мнениями об общеполитическом положении и ответить на все интересующие полпреда вопросы.
Полпред ставит вопрос о состоянии германо-французских отношений.
Вайцзеккер – Мы ничего не хотим от Франции и недоумеваем, почему она враждебно относится к нам.
Полпред спрашивает, сколь верны были газетные сведения о требованиях Германии к Польше.
Вайцзеккер – Эти сведения были неточны. Верно, что вот уже 3-4 месяца, как мы ведем переговоры с Польшей по вопросу о возвращении нам Данцига и о путях через коридор. В этом духе мы сделали Польше предложение в конце марта. Взамен мы предлагали гарантировать польско-германскую границу. Все это никак нельзя характеризовать как «требования». Наоборот, это было предложение (офферт). В данное время эти переговоры не ведутся, вопрос находится в состоянии покоя.
Полпред спрашивает, верны ли были сведения о стычках на польско-германской границе.
Вайцзеккер категорически отрицает это. Правда, стычки происходят, но они имеют место на польской территории между польским и немецким населением. Германию это, конечно, нервирует, но между военными частями обеих сторон столкновений не было.
Полпред говорит об общем напряжении, создавшемся в Европе.
Вайцзеккер – Нем непонятно, чем это вызвано. Мы ни на кого нападать не хотим. Мы до сих пор не мобилизовали ни одного дополнительного года. Между тем наши соседи – Голландия, Швейцария и др. мобилизовали ряд годов.
Полпред – Но вы уже мобилизованы.
Вайцзеккер – Могу Вас заверить, что мы далеко не провели всего, что нужно для мобилизации. Если бы мы готовились к войне, ожидали ее, мы сделали бы много больше… Вообще эта напряженная атмосфера вызвана искусственно. Малые страны не боятся нападения Германии и вовсе не просят о той помощи, которую им навязывают Англия и Франция…
Далее Вайцзеккер спрашивает полпреда, чувствует ли СССР себя угрожаемым и думает ли, что его интересы задеты на каком-либо участке.
Полпред отвечает, что СССР вообще заинтересован в устранении угрозы войны и разрешении создавшегося положения. Специально же задетыми себя на каком-либо участке мы не чувствуем.
Вайцзеккер замечает, что, по его впечатлению, СССР вообще относится к происходящему спокойней, чем Англия и США. В частности, советская пресса ведет себя в отношении Германии гораздо корректней и спокойней, чем англо-американская.
В свою очередь Вайцзеккер спрашивает, как ведет себя, с нашей точки зрения, германская печать. Согласны ли мы с тем, что она также стала корректней…
Я указываю Вайцзеккеру, что хотя количественно германская пресса стала допускать, быть может, меньше выпадов, но по качеству эти выпады ничуть не ослабли и не создают впечатления об изменении линии германской прессы. Я напоминаю В(айцзеккеру(о недавней передовице «Ф. Б.», содержавшей грубое оскорбление т. Сталина.
Вайцзеккер разводит руками и вздыхает…
Полпред ставит вопрос, как смотрит Вайцзеккер на перспективы отношений между СССР и Германией.
Вайцзеккер (шутливо) – Лучше, чем сейчас, они быть не могут… Затем, спохватившись и переходя на более серьезный тон: Вы знаете, у нас есть с Вами противоречия идеологического порядка. Но вместе с тем мы искренно хотим развить с Вами экономические отношения.