Гитлер и Сталин перед схваткой
Шрифт:
Сталин не любил объяснять свои действия и делал это очень редко. Сохранился лишь один аутентичный документ по этому поводу: запись в дневнике генерального секретаря Коминтерна Георгия Димитрова:
«7.9.39.
– В Кремле (Сталин, Молотов, Жданов).
Сталин:
– Война идет между двумя группами капиталистических стран – (бедные и богатые в отношении колоний, сырья, и т. д.) за передел мира, за господство над миром!
– Но мы не прочь, чтобы они подрались хорошенько и ослабили друг друга.
– Неплохо, если руками Германии было расшатано
– Гитлер, сам этого не понимая и не желая, расшатывает, подрывает капиталистическую систему.
– Позиция коммунистов у власти иная, чем коммунистов в оппозиции.
– Мы хозяева у себя дома.
– Коммунисты в капиталистических странах в оппозиции, там буржуазия хозяин.
Мы можем маневрировать, подталкивать одну сторону против другой, чтобы лучше разодрались.
– Пакт о ненападении в некоторой степени помогает Германии.
– Следующий момент подталкивать другую сторону.
– Коммунисты капиталистических стран должны выступать решительно против своих правительств, против войны.
До войны противопоставление фашизму демократического режима было совершенно правильно.
– Во время войны между империалистическими державами это уже неправильно.
– Деление капиталистических государств на фашистские и демократические потеряло прежний смысл.
– Война вызвала коренной перелом.
– Единый народный фронт вчерашнего дня – был для облегчения положения рабов при капиталистическом режиме.
– В условиях империалистической войны поставлен вопрос об уничтожении рабства!
– Стоять сегодня на позиции вчерашнего дня (единый нар. фронт, единство нации) – значит скатываться на позиции буржуазии.
– Этот лозунг снимается.
– Польское государство раньше (в истории) было нац. государством. Поэтому революционеры защищали его против раздела и порабощения.
– Теперь – фашистское государство, угнетает украинцев, белорусов и т. д.
– Уничтожение этого государства в нынешних условиях означало бы одним буржуазным фашистским государством меньше!
– Что плохого было бы, если в результате разгрома Польши мы распространили социалистич. систему на новые территории и население.
Мы предпочитали соглашение с так называемыми демокр. странами и поэтому вели переговоры.
– Но англичане и французы хотели нас иметь в батраках и притом за это ничего не платить!
– Мы, конечно, не пошли бы в батраки и еще меньше ничего не получая.
Надо сказать рабочему классу —
– Война идет за господство над миром.
– Воюют хозяева капиталистических стран за свои империалистические интересы.
– Эта война ничего не даст рабочим, трудящимся, кроме страданий и лишений.
– Выступить решительно против войны и ее виновников.
– Разоблачайте нейтралитет, буржуазный нейтрал. стран, которые, выступая за нейтралитет у себя, поддерживают войну в других странах в целях наживы».
Если отвлечься от «специального заказа» беседы Сталина с Димитровым, которому Сталин хотел доказать пользу и даже благотворность пакта для мирового коммунистического движения, то в итоге остается: стремление к укреплению позиций СССР, который должен был оставаться «третьим смеющимся» в схватке двух империалистических хищников. Такого рода мечту Сталин высказал еще в 1925 году, на пленуме ЦК РКП(б), явно желая подражать Ленину, который, совершив в Бресте свой резкий поворот, стремился использовать одного хищника против другого. Достаточно наивное представление Сталина о Гитлере как человеке, который «подрывает капиталистическую систему», сочеталось с макиавеллистическим призывом «подталкивать одну сторону против другой». Еще циничнее рассуждения о «фашистской Польше» – давнем противнике Сталина, не пожелавшем сдаться Красной Армии в 1920 году. Запись Димитрова дает нам своего рода образец сталинского метода обоснования любых своих действий. Это не волюнтаристское «делаю, что хочу», а «делаю, потому что хочу».
Глава шестнадцатая.
Операция «Вайсс»
В дипломатической игре западноевропейских держав, которая велась летом 1939 года, был поставлен своеобразный рекорд запутанности, ибо борьба эта развертывалась сразу в нескольких плоскостях:
первая (английская): переговоры с Советским Союзом о возможном сотрудничестве с ним и Францией для отражения нацистской агрессии;
вторая (англо-французская): переговоры о линии поведения по отношению к СССР;
третья (англо-французская): переговоры с Польшей как вероятным объектом германской агрессии;
четвертая (англо-германская): секретные переговоры с немецкими официальными лицами с целью выяснения возможностей компромисса с Германией;
пятая (англо-германская): секретные переговоры с неофициальными немецкими представителями с целью определить подлинные намерения Германии;
И, наконец, шестая (last, not least): советско-германский комплекс экономических и политических переговоров между Германией и СССР.
Поистине в этой игре можно было запутаться! Тем более что почти все стороны, участвовавшие в переговорах в одной плоскости, знали (или догадывались), что происходит в другой. Но среди всех «неизвестных» в европейском уравнении была одна «известная»: судьба Польши. Об этом информировала Сталина военная и политическая разведка. Так, сразу после мюнхенского сговора Рихард Зорге доносил из Токио (3 октября 1938 года):
«От военного атташе (имелся в виду германский военный атташе в Японии полковник Матцки. – Л. Б.) получил сведения о том, что после разрешения судетского вопроса следующей проблемой будет польская». Об этом знали и советские разведчики в Варшаве: их «невольным» источником был немецкий дипломат Рудольф фон Шелия – выходец из известной аристократической семьи, ненавидевший «выскочку» Гитлера. Он охотно делился своими мыслями и известными ему сведениями с одним немецким коммерсантом, которого считал связанным с западными кругами; в действительности же сведения фон Шелия шли в Москву. Вот одно из донесений: