Гитлер. Неотвратимость судьбы
Шрифт:
Выступление Гитлера в «Бюргерброе» не осталось незамеченным. Услышав о «трупах врагов», по которым Гитлер намеревался идти к своей цели, Гельд не стал встречаться с ним и увещевать его. Ему просто запретили выступать. Точно так же поступили власти Пруссии и других немецких земель.
Г. Штрассер хотел стать единым лидером. Однако все его надежды на политическую гибель Гитлера после его выхода из тюрьмы оказались призрачными. Не только баварские, но и все окружные союзы «фелькише» высказались за «дружбу» с Гитлером, а перешедшие на его сторону баварские депутаты в рейхстаге Фрик и Федер лишний раз доказали харизматичность его личности.
— Если я живу для известной цели, я пойду за тем, о ком знаю, что эту идею, которая для меня выше всего на свете, он будет проводить самым энергичным образом и с наибольшими шансами на успех. И хотя я вижу в его окружении людей, которых считаю вредными для идеи, я все же говорю: идея выше всего. Поэтому я предложил Гитлеру свое сотрудничество.
Если же отбросить риторику и пафос, то все это означало приблизительно следующее: «Большинство идет за Гитлером, и я вынужден смириться!»
Г. Штрассер не скрывал своих амбиций, и с первого же дня «сотрудничества» принялся тянуть одеяло на себя, стараясь переместить центр движения на Север. И все же Гитлер был доволен. В его лице он получил великолепного агитатора, который, как уже говорилось, со своим бесплатным железнодорожным билетом имел возможность колесить по всей Германии. Помимо всего прочего он внес в партийную кассу приличную сумму от продажи своей аптеки.
Верил ли в эти слухи сам Гитлер? Неизвестно, но то, что он был очень недоволен своим «старым другом», — факт. Все дело было в штурмовых отрядах. Гитлер хорошо помнил, как у него однажды уже отняли право руководить ими и превратили в марионетку рейхсвера. Поэтому в новых партийных директивах особо подчеркивалось, что «новые штурмовые отряды подчинялись только вождю, а те, которые осмеливались выступить на свой страхи риск, мгновенно распускались».
К большому неудовольствию Гитлера, Рем и сейчас думал иначе. Как и другие лидеры «Фронтбанна», «старый друг» не скрывал своего нежелания подчиняться бывшему ефрейтору, который так бесславно бежал с поля боя, в то время как сам Рем героически сражался против превосходивших его сил. Более того, он желал, чтобы его «Фронтбанн» самостоятельно принимал участие в выборах в рейхстаг.
— Мы, — заявил он на конференции начальников штурмовых отрядов, — пойдем за Гитлером как за нашим партийным вождем, но в то же самое время мы будем подчиняться и Людендорфу.
К сожалению, после выхода из тюрьмы он так и не понял, что наступили новые времена, и теперь, когда у него уже не было мощной рейхсверовской «крыши», ему следовало вести себя более осмотрительно. Ведь Гитлер видел в нем человека со своими взглядами и амбициями, но уже без поддержки всесильных генералов и, что самое главное, рейхсверовских денег. Единственное, что он терял, порывая с Ремом, — это друга. Рем продолжал идти напролом, не задумываясь о последствиях; в середине апреля 1925 года Гитлер получил от него записку, в которой «старый друг» требовал провести четкую грань между партией и штурмовыми отрядами.
— Я буду тебя поддерживать, Адольф, — сказал Рем, передавая свое послание, — но ни о каких стычках не может быть и речи… Мы не будем влезать в твои партийные дела, но и ты не будешь командовать нашими штурмовиками!
— Ты так ничего и не понял, Адольф, — грустно произнес он. — Тем хуже для тебя… Я выхожу из всех политических союзов, а руководство «Фронтбанном» передаю в руки графа Гельдорфа…
С этими словами «старый друг» вышел, и только тогда ошеломленный Гитлер дал волю своей ярости и осыпал Рема окопной бранью.
Однако Гитлер был настроен далеко не так сентиментально: Рем замахнулся на его власть, чего он не мог простить. Он не только не ответил на письмо Рема, но даже не стал читать его заявление об отставке. И даже после того как тот напечатал
Человеческая благодарность — вещь относительная, и все же Гитлер мог бы, наверное, вспомнить, чем он обязан Рему. Но… не захотел: по его вине Гитлер остался без столь необходимых ему штурмовиков.
Вместе с Ремом Гитлера покинул и бывший командир мюнхенского полка штурмовиков Брюкнер, служивший у него в адъютантах. Что же касается самого Рема, то после разрыва с Гитлером для него наступили нелегкие времена. «Мои пути, — скажет он позже, — приводили меня порой в такие ситуации, от которых морализирующий мещанин должен был бы содрогнуться и отшатнуться с краской стыда…»
Это лишний раз подтверждает то, с каким человеческим материалом имел дело Гитлер. Не успел он отойти от схваток со «старым другом», как последовал новый удар, на этот раз со стороны Г. Штрассера. Словно забыв об отношении Гитлера к генералу, тот предложил выдвинуть от правого блока на выборы нового президента Людендорфа «как человека, пользовавшегося огромной популярностью в самой Германии и все еще немеркнущей славой за ее пределами». Гитлер нехотя согласился. Но ничего из этого не вышло: за генерала проголосовало всего двести тысяч человек, и президентом Германии стал фельдмаршал фон Гинденбург.
ГЛАВА ВТОРАЯ
Хотя сам он не бедствовал. К полученным им 45 тысячам марок кредита то и дело добавлялись пожертвования всевозможных спонсоров и покровителей, и Гитлер начинал обустраиваться в Мюнхене с милым его сердцу буржуазным размахом. Да, пока еще он жил в своей скромной квартире на Тирштрассе, но уже начал появляться в сопровождении трех дюжих телохранителей. Его личным секретарем с окладом 300 марок в месяц стал Рудольф Гесс.
Согласно одной из легенд о Гитлере он еще подростком купил в Линце лотерейный билет и рассказывал всем знакомым, как купит себе на выигрыш роскошную виллу. Однако билет оказался пустым, Гитлер впал в депрессию и обозлился на весь мир. Тем не менее весной 1925 года его детская мечта сбылась, и за счет партии он получил в свое распоряжение «Дом Вахенфельд» — так называлась построенная еще в 1917 году на окраине деревни Оберзальцберг советником коммерции Винтером вилла в Баварских Альпах. Именно здесь Гитлер намеревался вести «жизнь отшельника». Со временем он выкупит виллу и превратит в роскошный особняк.
Но все это будет потом, а пока вилла представляла собой уютное деревянное строение с довольно скромной обстановкой. «Мамки» Гитлера помогли обустроить новое жилище. Особенно старалась фрау Бехштейн. Не отставала от нее и Винифред Вагнер, подарившая Гитлеру несколько дорогих фарфоровых сервизов.
— У меня теперь есть дом, который я впервые в жизни могу назвать своим. Пусть даже с некоторой натяжкой, — с оттенком гордости говорил Гитлер.
Жить одному Адольфу не хотелось, и вести хозяйство он пригласил из Вены свою сводную сестру Ангелу Раубаль. В летнюю резиденцию фюрера та переехала с дочерьми — семнадцатилетней Гели и ее младшей сестрой Фридд. И когда перед «дядей Адольфом» предстала очаровательная светловолосая девушка, пораженный ее красотой и свежестью Гитлер только развел руками:
— Нимфа! Сказочная нимфа!
Гели на самом деле отличалась необыкновенной миловидностью, имела пышные белокурые волосы, хорошую фигуру и приятного тембра голос, который завораживал всех, кто ее слушал. Девушка страстно мечтала стать оперной певицей, брала уроки вокала и очень надеялась, что «дядя Адольф» поможет ей сделать карьеру на сцене Венского оперного театра.
«Дядюшка Адольф» был очарован прелестной Гели, да и сама девушка весьма умело разжигала страсть своего родственника. Тем не менее летом 1925 года их отношения не получили должного развития, и «дядя Адольф» так и не решился на активные действия в отношении юной красотки. Возможно, он просто выжидал, когда плод полностью созреет. Нельзя не забывать и о тех бурных романах, какие он переживал в 1925 году.