Гладиатор по крови
Шрифт:
— Знаю, о чем ты думаешь, — рассмеялась она.
— Неужели мои мысли настолько очевидны?
— Очевидны, поверь мне. Ты же мужчина. Чего тут гадать.
Оба расхохотались. Ближайшие всадники с удивленными выражениями на лицах повернулись к молодым людям, после чего вновь обратили свое внимание на окрестности в поисках признаков опасности.
Без каких-либо приключений они приехали в Гортину уже в сумерках. Город открылся перед ними, появившись на повороте из-за склонов холма. После Маталы Макрон с удивлением отметил, насколько меньше пострадала от землетрясения столица провинции, чем ее порт. Возле дороги, ведущей к главным воротам, располагался походный лагерь. Десяток ауксилариев охранял вход. Макрон
— Кто это?
Катон подъехал к нему поближе.
— Подразделения Пятой Галльской и Десятой Македонской из гарнизонов Кносса и Аксо. С севера нам сообщили, что разрушения там были не такими серьезными, и Семпроний приказал, чтобы они направили подкрепление в Гортину. В ближайшие несколько дней к нам подойдут войска из других городов.
— Ну, это хоть что-то, — одобрительно кивнул Макрон. — Если только они находятся не в таком состоянии, как парни из Двенадцатой Испанской. Чтобы привести здешние дела в порядок, нам нужны надежные руки. Как бы мне хотелось располагать сейчас несколькими когортами Второго легиона!..
— Не все ауксиларии таковы, как в Двенадцатой, — возразил Катон. — Те люди, которыми мы с тобой командовали при Бушире и Пальмире, были отличными бойцами. Не хуже легионеров. Ты сам так говорил.
— Не стану возражать, — согласился Макрон. — Но только потому, что мы с тобой, Катон, работали над ними не покладая рук. Гоняли на учениях крепко и часто. Мы готовили их к войне. Беда гарнизонов заключается в том, что офицеры распускают своих солдат. Нередко те становятся ничуть не лучше лежебок из городской стражи. Готов побиться о большой заклад в том, что вспомогательные когорты на Крите скроены из того же самого материала.
— Возможно. Однако заранее это сказать трудно.
Макрон уставился на него.
— В самом деле? Ты готов поспорить на большие деньги, что среди них найдется хотя бы один человек, достойный занять место в рядах Второго легиона?
Обдумав пари, Катон на мгновение умолк, после чего покачал головой:
— Трудно представить себе более простой способ избавиться от лишних денег.
Эскорт остался возле городских ворот, и декурион, получивший приказ сдать Аттикуса в одну из пеших когорт, направился со своими людьми в лагерь на противоположной стороне Гортины. Макрон и Катон спешились и повели своих коней в поводу по главной улице, тележка с Юлией последовала за ними. Внутри городских стен разрушенные кварталы города были полны самодельных шатров и временных укрытий. Они миновали несколько бригад рабов, разбиравших завалы и ремонтировавших храмы и деловые постройки. Катон отметил, что рабы надежно скованы попарно и за всеми ними внимательно присматривают надсмотрщики с тяжелыми дубинками. Беднейшие дома Гортины были оставлены их хозяевами, все еще копавшимися в развалинах в поисках ценных вещей и любых продуктов, не испортившихся на жаре, что последовала за землетрясением. Возле больших домов и окружавших городской форум складов была выставлена стража.
— Похоже, что Глабий заботится о своих, — невозмутимо прокомментировал Макрон.
— Пока что, — отозвался Катон. — Но не думаю, чтобы Семпроний примирился с таким положением дел.
— Почему бы и нет? Богатые всегда заботятся друг о друге.
— Ты спрашиваешь — почему? — вступила в разговор Юлия. — Потому что отец мой не дурак, центурион Макрон. Он понимает, что клин, вбитый между местными жителями, будет только вредить всем усилиям по восстановлению провинции и поможет делу восставших рабов. Вот поэтому.
Макрон поскреб щетину на подбородке.
— Ну, раз ты так говоришь…
— Верь мне, — продолжила девушка. — Отец поступит именно так, как надо. Он всегда выбирает правильный путь.
Катон вполне мог поверить ее словам. В характере сенатора присутствовали строгая моральная жилка и чувство долга пред Римом, перевешивающие любую личную выгоду. Именно поэтому Семпроний так и не шагнул выше должности квестора. [31] Если бы он хотел и умел брать и давать взятки, то уже давно стал бы правителем провинции.
31
Квестор — первоначально уголовный судья; впоследствии квесторы потеряли свое истинное значение и сделались финансовыми чиновниками, однако выступали и в качестве обвинителей.
Они вышли на форум, где отчаявшиеся торговцы расставили немногочисленные прилавки, надеясь за свой товар получить деньги и купить на них еду для своих семей. И хотя было уже поздно, и в обыкновенный день они давно уже сидели бы по домам, торговцы терпеливо ожидали возможных покупателей посреди почти полностью опустевшей площади. Дворец правителя располагался недалеко от форума. Двоих римских офицеров и повозку с Юлией пропустили без малейшей задержки, и когда они вышли во двор, Катон отметил, что дворец охраняют ауксиларии. Здесь не было городской стражи и телохранителей, остававшихся верными Глабию.
Макрон окликнул одного из дворцовых рабов:
— Эй, ты, где находится сенатор Семпроний?
— Вон там, господин, — склонив голову, раб указал в сторону конюшенного двора.
— Прими коней, — приказал Макрон, передавая вожжи рабу.
Катон помог Юлии спуститься с повозки, и втроем они направились к входу во двор. Возле него уже не толклась беспорядочная толпа ожидавших лечения; от зданий и различного рода хранилищ по обе стороны двора веяло ощущением покоя и порядка. Находящиеся справа помещения все еще использовались в качестве временного госпиталя, а те, что располагались по левую руку, Семпроний занял под свой штаб. Когда Макрона, Катона и Юлию провели в бывший фуражный склад, они увидели сенатора, сидевшего за столом, поставленным у задней стены. Перед ним высилась стопка навощенных табличек с отчетами. Опустив на стол медный стилус, [32] сенатор, невзирая на всю явную усталость, улыбнулся. Выпустив руку Катона, Юлия подбежала к отцу и обняла его.
32
Стилус — остроконечная палочка для письма у древних греков и римлян.
— Не задуши, моя дорогая! — усмехнулся он, нежно целуя дочь в щеку. Макрон и Катон замерли возле двери в неловком молчании, наконец, Семпроний дал им знак приблизиться. Юлия выпрямилась и уселась на скамейке писцов сбоку стола.
— Рад снова видеть вас, благородные римляне, — приветствовал центурионов Семпроний. — Садитесь. Как обстоят дела в Матале, Макрон?
— Не столь уж плохо, господин. Пищу раздаем ежедневно, запасов хватит еще на несколько дней. Люди, конечно, не рады, но мы справляемся с их недовольством. Однако сейчас, — он бросил взгляд на Катона, — основную опасность представляет собой восстание рабов.
— Восстание? — Семпроний нахмурился. — Сомневаюсь, чтобы горстку мелких волнений можно было назвать восстанием.
— Дело зашло дальше мелких волнений, господин. — Макрон коротко описал нападение рабов на колонну фуражиров, упомянув о том, что рабами руководил человек в кожаной каске.
— Говоришь, гладиатор? — переспросил Семпроний, когда Макрон завершил свой рассказ.
— Так мне кажется, господин. И если я прав, его личность нетрудно будет установить. Я опишу твоим писцам все, что о нем помню, и, быть может, его узнают по этому описанию.