Чтение онлайн

на главную - закладки

Жанры

Главная роль 3
Шрифт:

Он поцеловал ручку Дагмаре и княжнам, подарил Мише вырезанного из дерева волчонка и поклонился мне:

— Доброе утро, Ваше Императорское Высочество.

Тучки на небе разошлись, и выглянувшее солнышко блеснуло на лысой макушке великого русского писателя. Дыхание перехватило — гуманитарная часть моей личности всегда доминировала, и только стремление иметь запасной план в виде хорошо оплачиваемой работы заставило меня освоить геологию.

— Доброе утро, Лев Николаевич, — поздоровался я в ответ, и, словно зомбированный удавом Каа бандерлог протянул графу руку.

Хочу потрогать живого Толстого! Ладонь Льва Николаевича крепко сжала мою, дав ощутить мозоли и сохранившуюся вопреки возрасту силу. Окружающий народ жест оценил и явно сделал выводы внутри головы, поставив классика в неписанной иерархии

гораздо выше, чем до этого — у графа сложный характер, огромный авторитет, страсть к юродству, и все это просто не может не наплодить Льву Николаевичу врагов.

Служба прошла так, как и должна — мирно и спокойно, оставив приятный, теплый осадок в моей душе. Проделов обратный путь, мы переоделись — Толстой, будучи графом, привез сменную одежду с собою — и семейно пообедали в компании классика, Победоносцева и Барятинского. После обеда двое последних отправились общаться с Императрицей, а мы с графом — в мой кабинет. Усевшись в кресло у стены — встреча же не «рабочая», а просто поговорить — я велел принести нам чаю. Лев Николаевич опустился в соседнее, погладил бороду и улыбнулся:

— Говорят, вы от еретиков да шарлатанов дворец чистить начали, Георгий Александрович?

Сразу после службы обращение «оптимизировал», как-то прямо неловко, когда целый Толстой «высочеством» погоняет.

— Грустно, — вздохнул я. — Мне все эти спиритизмы глубоко противны, равно как и Господу нашему. Понять можно — от скуки праздностью да достатком продиктованной им спасаются. Силы темные в сердцах людских содержатся, не в мире нашем, материальном. Спиритизм — это такая форма фокусов, и Господь наш в милости своей любителей им баловаться может и простит, но, даже если в отрыве от духовной компоненты рассматривать, вред от него большой — посетил я сеанс, послушал спирита. Вывод единственный могу из своего опыта сделать: сеанс направлен на то, чтобы бездельники и дальше безделию предавались, ибо выдуманные шарлатанами «духи» излагают исключительно лестные, дарующие ложную надежду, предсказания. Как будто индульгенцию лентяям дают. Праздность — грех большой, и в нашей Империи ему не место.

На «отрыве от духовной компоненты» и «посетил сеанс» Лев Николаевич с ласковой укоризною на лице покачал головой, но по существу, видимо, согласился, потому что ограничился попыткой меня подловить:

— Ее Императорское Величество, стало быть, от праздности шарлатанов привечала?

— У моей доброй матушки большое сердце, — улыбнулся я. — И порою оно толкает ее на расположение к странным личностям. Полагаю, шарлатан-Марко образовался при Дворе с подачи скучающих фрейлин — вот они в большинстве своем праздности подвержены очень сильно. А матушка трудится не покладая рук — сейчас, когда Его Величество болен, на нее легла большая государственная нагрузка, — вздохнул. — Стыдно признаваться, но я не в полной мере готов облегчить ее ношу. Сейчас мы с нею и государственными умами работаем над реформою просвещения. Посетив Японию, я увидел, сколько усилий их власти уделяют образованию народа. И это — язычники, которые веруют в божественное происхождение их императора. Спаси, Господи, души заблудших сих, — перекрестились. — Обидно мне, Лев Николаевич — язычники островные грамоте всей страною учатся, а мы пару крохотных шажочков на этом пути сделали и как будто хватит.

— Народ у нас добрый, — благожелательно кивнул Толстой. — К учению большое расположение имеет. Благое вы дело затеяли, Георгий Александрович. Однакож не могу не заметить, что и без Государевой воли народ учить можно.

— Не все такие, как вы, Лев Николаевич, — сопроводил я комплимент разведенными руками. — Пока по Империи нашей ездил, всякого наслушался — мол, крестьянину и чтение-то с письмом да счетом не нужно. Тёмного да безграмотного обмануть, обобрать да в узде держать всяко легче, нежели ученого.

— Истинно так, — покивал граф. — Много на свете людишек корыстных да мелочных. Ну да Господь им судья.

Перекрестились, и классик продолжением вызвал у меня легкую нервную дрожь:

— О другом я с вами поговорить хотел, Георгий Александрович, ежели позволите.

— Конечно, Лев Николаевич.

Сейчас начнется настоящий разговор.

Глава 18

«Разделять

и властвовать» очень полезно, но только если делаешь это сам, аккуратно направляя как бы разрозненные группы людей в одном, нужном тебе направлении. Толстой — это глыба, с этим никто не спорит. У Льва Николаевича очень много последователей по всей стране. Последователи вместе с вожаком недовольны Церковью. Сегодняшняя служба — первая, которую посетил Толстой за долгие годы. На старости лет графа угораздило начать задумываться об обильных противоречиях, содержащихся в Библии и важнейшем государственном институте. Я его в целом понимаю — книжка длинная, запутанная, и взаимоисключающих цитат из нее надергать можно изрядно. Церковь, в свою очередь, институт человеческий, земной, а о «человеческий фактор» разбивались вдребезги и гораздо более стройные идеологические продукты, чем христианство, в эти времена расколотое настолько, что руки опускаются. Старообрядцев я успешно «починил», завязав их лояльность лично на себя. Теперь мне нужно навести порядок у традиционалистов — «Толстовцы» же не против Православия, они против Церкви в нынешней ее виде. Если у меня получится привлечь Льва Николаевича на свою сторону, остальные секты православного толка передушить труда не составит — у них настолько мощных лидеров нет.

Первый час «настоящего разговора» был посвящен набившей уже оскомину, рискующей стать вечной теме «как русский цесаревич индийского беса изгонял». Толстой — не Император с Императрицею, и обесценить свой «подвиг» в его глазах отрицанием демонической сущности я себе позволить не мог — пришлось рассказывать то же, что и всей Империи. Граф своею дотошностью мог бы устыдить львиную долю следователей, постоянно задавая частично повторяющиеся, но переформулированные вопросы и выпытывая каждую мелочь: что именно горело в том подвале, какие оттенки запахов примешивались к керосину, где стоял я, что именно чувствовал от молитв старообрядцев, традиционалистов и иностранцев. Не повторяй я столько раз эту историю, я бы точно споткнулся и был признан графом врунишкой. Что ж, история сослагательного наклонения не терпит, а потому допрос мне выдержать удалось с честью. Выслушав последний мой ответ, Толстой откинулся на спинку кресла и прикрыл глаза. Морщины на его лице словно разгладились, выражая свалившийся с плеч старенького гения груз: тяжело истово верующему человеку давались вражда с РПЦ и попытки вычленить из канонических текстов единую и неоспоримую истину.

— Слава богу! — прошептал он, и из-под закрытого века скатилась слезинка. — Не лишились мы, грешные, благодати и милости Его, — перекрестился.

Я на всякий случай тоже перекрестился — а ну как не до конца глаза закрыл, следит? Теперь нужно закрепить и преумножить успех, показав, НАСКОЛЬКО как минимум я «не лишился».

— Не лишились! — заявил я, поднявшись с кресла и взяв со стола перочинный ножик. — Мир стоит на грани последней битвы света и тьмы, Лев Николаевич. Грань тонка и нечетка — по сердцам людским проходит, незримо, но вполне ощутимо. Мною ощутимо.

Толстой открыл покрасневшие от слез глаза и внимательно посмотрел на ножик.

— Понимаю — гордынею от моих слов разит за версту, — продолжил я. — К счастью, Господь в милости своей не оставил меня в трудный момент — с самой гибели Николая направлял он меня, подавал знаки, вложил в мою голову неведомые доселе знания и подсказывал нужные слова. Понимаю, что такого наговорить может любой юродивый или шарлатан таковым прикидывающийся. Господь человеческое неверие и слепоту учел, укрепив тело мое так, чтобы мог я сомневающихся да в вере пошатнувшихся на путь истинный наставить и сделать опорою своей. Смотрите.

И я уже привычно, но оттого не менее неприятно — больно, блин! — надрезал ладонь, уронив пару капель крови и дав ране затянуться на глазах старенького классика.

Щеки Льва Николаевича начали бледнеть. Выронив трость, он схватился за грудь и стал хватать воздух ртом. Твою мать!!!

— Нитроглицерина и медика, срочно!!! — взревел я.

Нитроглицерин «сердечникам» в эти времена уже прописывают — не всем и не везде, но элита у нас часто пожилая, при Дворе ее много, и относительно новое, но вполне известное лекарство — в Америке даже в разных дозировках уже выпуск наладили — в распоряжении лейб-медиков просто обязано найтись.

Поделиться:
Популярные книги

Идеальный мир для Лекаря 15

Сапфир Олег
15. Лекарь
Фантастика:
боевая фантастика
юмористическая фантастика
аниме
5.00
рейтинг книги
Идеальный мир для Лекаря 15

Младший сын князя

Ткачев Андрей Сергеевич
1. Аналитик
Фантастика:
фэнтези
городское фэнтези
аниме
5.00
рейтинг книги
Младший сын князя

Попала, или Кто кого

Юнина Наталья
Любовные романы:
современные любовные романы
5.88
рейтинг книги
Попала, или Кто кого

Имперец. Том 4

Романов Михаил Яковлевич
3. Имперец
Фантастика:
попаданцы
альтернативная история
аниме
5.00
рейтинг книги
Имперец. Том 4

Проданная Истинная. Месть по-драконьи

Белова Екатерина
Любовные романы:
любовно-фантастические романы
5.00
рейтинг книги
Проданная Истинная. Месть по-драконьи

Газлайтер. Том 5

Володин Григорий
5. История Телепата
Фантастика:
попаданцы
альтернативная история
аниме
5.00
рейтинг книги
Газлайтер. Том 5

Приручитель женщин-монстров. Том 2

Дорничев Дмитрий
2. Покемоны? Какие покемоны?
Фантастика:
юмористическое фэнтези
аниме
5.00
рейтинг книги
Приручитель женщин-монстров. Том 2

Путь Шедара

Кораблев Родион
4. Другая сторона
Фантастика:
боевая фантастика
6.83
рейтинг книги
Путь Шедара

Последний Паладин. Том 4

Саваровский Роман
4. Путь Паладина
Фантастика:
фэнтези
попаданцы
аниме
5.00
рейтинг книги
Последний Паладин. Том 4

Возрождение Феникса. Том 1

Володин Григорий Григорьевич
1. Возрождение Феникса
Фантастика:
фэнтези
попаданцы
альтернативная история
6.79
рейтинг книги
Возрождение Феникса. Том 1

Я все еще не князь. Книга XV

Дрейк Сириус
15. Дорогой барон!
Фантастика:
юмористическое фэнтези
попаданцы
аниме
5.00
рейтинг книги
Я все еще не князь. Книга XV

Чужая дочь

Зика Натаэль
Любовные романы:
любовно-фантастические романы
5.00
рейтинг книги
Чужая дочь

Черный Маг Императора 6

Герда Александр
6. Черный маг императора
Фантастика:
юмористическое фэнтези
попаданцы
аниме
7.00
рейтинг книги
Черный Маг Императора 6

В теле пацана

Павлов Игорь Васильевич
1. Великое плато Вита
Фантастика:
фэнтези
попаданцы
5.00
рейтинг книги
В теле пацана