Главная роль 5
Шрифт:
Даря благожелательные улыбки и легонько кивая в обмен на поклоны, мы добрались до кареты. Замерзнуть в метель аки зашитый в генетический код ямщик мне в этой жизни не грозит: во-первых, вдали от инфраструктуры я почти не бываю; во-вторых: одного меня даже вопреки моему желанию в заснеженном поле ни за что не оставят; в-третьих, предназначенный мне транспорт отапливается хорошо вписанными в интерьер и огороженными от случайного прикосновения кубами, в которые загружают раскаленные угли — чтобы монаршая персона путешествовала без совершенно уморительного попыхивания
Четверка белоснежных тяжеловозов породы «шайр» (длинная шерсть у копыт аккуратно расчесана) под профессионально-зычное «Пошла, залетная!» усатого, одетого в шубу и шапку на меху кучера понесла нас по улицам Варшавы.
— Народ губернии счастлив видеть Ваше Императорское Высочество, — поделился впечатлениями Гурко.
— Мне это очень приятно, — честно признался я.
Кто-то без сомнения счастлив, кто-то воспринимает происходящее чисто как развлекательное мероприятие, а кто-то притворяется, держа фигу (лишь бы не револьвер!) в кармане. Как и везде, как и всегда.
— Мы с уважаемыми господами усердно готовились к вашему прибытию, Ваше Императорское Высочество, — похвастался губернатор.
Заодно намекнув, что ответа на высланную мне на согласование «программу» он не получал — я оставил себе пространство для маневров и внезапных проверок чего-нибудь.
— Программа по большей части хороша, и я с удовольствием последую ей от первого до седьмого пунктов, — проверил я память генерала на прочность.
Пожилой все-таки, вдруг утратил квалификацию?
— О точных изменениях пунктов с восьмого по двенадцатый я сообщу вам в подходящий момент, — добавил я. — С тринадцатого и до конца визита ваша программа снова становится хорошей.
Озадаченно пошевелив бакенбардами, Гурко напрягся и завершил короткую пантомиму улыбкой — запомнил несложную «математику» и оценил, что никто из «уважаемых господ» обижен изменениями не будет. Карьера Иосифа Владимировича, как и у подавляющего большинства генерал-губернаторов, строилась в армии, поэтому на «узнаете в свое время» он не обиделся и спрашивать ничего не стал, переведя тему на классическую:
— А день-то до чего погожий! Экая красота за окном!
— И не говорите, Иосиф Владимирович! — подхватил я. — Свежий снежок так и тянет похрустеть по нему сапогами. Глядите, вон то облачко над фабрикой похоже на лошадь.
Генерал-губернатор китайской пословицы про луну и палец не знал, но на облако посмотрел безошибочно. Когда на поле боя тебе показывают на что-то, глядящий на палец как правило умирает.
— В самом деле лошадь, — согласился он со мной и начал поворачиваться. — Был у нас один случай… — взгляд генерала зацепился за что-то, лицо окаменело.
Я, пусть и гражданский до мозга костей, тоже отличаюсь немалой смекалкой, поэтому посмотрел туда же, на тонкую из-за ширины улочки цепочку людей. На крыльце двухэтажного дома стоял тощий рыжий молодой человек в круглых очках. Рука его находилась над головой, и в ней был зажат портфель, который
— Туда! — взревел среагировавший быстрее меня генерал, схватил меня за воротник и неожиданно-сильно для старика оттолкнул в противоположный угол кареты и навалившись сверху.
Реальность издала громкий хлопок, от которого заложило уши, а в голове и ушах поселился противный, мешающий соображать, звон. Взрывная волна отбросила карету вверх и влево — сначала нас с Гурко вжало в пол, а потом мы полетели в противоположную стену.
Карета влетела в стену, и я впечатался в тело губернатора. Будь вокруг нас обычное дерево, кабина бы разлетелась в щепки, а так — резко встала на колёса, закономерно отправив нас в обратный полет. В этот раз честь смягчить удар выпала мне, и я был не против — голова к этому моменту уже начала думать нормально, звон в ушах усилился, и я со внутренней дрожью заметил короткий, торчащий из левой стороны спины, осколок оконного стекла полусантиметровой толщины и доброго десятка сантиметров ширины. Это он снаружи короткий — при столкновении обломало — и неизвестно, сколько в губернаторском теле.
За себя я спокоен — если сразу не помер, значит кризис миновал. Для меня — снаружи все только начиналось: кричала и плакала людская многоголосица, в нее вплетались команды уполномоченных людей. Пора и мне внести свою лепту.
— Вы ранены! — поведал я оглушенно трясущему головой Гурко, отстранив от себя и усадив на пол.
— А? — посмотрел он на меня мутными глазами.
— Сиди! — решил я не терять время.
В этот момент дверь кареты открыл испуганный казак Иван. Оценив экспозицию, он просветлел и перекрестился:
— Слава Богу!
— По делу! — велел я, вытолкнув его и выбравшись на свет.
— Бомбиста скрутили, много раненых и убитых, — доложил Иван.
Погожий денек за какие-то пару секунд превратился в заставивший меня исторгнуть содержимое желудка на забрызганный красным снег ужас. Улицы, стены и крыши домов обагрились кровью и покрыты остатками людей, лошадей, деревянной обшивкой нашей и обломками полностью деревянных карет сопровождавших нас уважаемых людей — последние служивые и проявляющие такое благое качество как «взаимовыручка» гражданские уже проверяют на предмет выживших.
Вытерев рот, я выпрямился, оценил сбившихся вокруг меня в лишенную организации кучку казаков и гвардейцев Конвоя и сглотнул противный ком в горле — шесть человек из двадцати осталось. Считав момент, поручик Столяров сгладил удар:
— Восемь в том сарае, — указал. — Бомбиста охраняют, чтобы народ в клочки не порвал.
Правильно.
— Матвей? — спросил я, уже зная ответ.
— Там есаул, — понуро указал головой на противоположную сторону улицы. — Земля пухом мужикам.
Перекрестились, и я повернулся направо, на звук торопливых шагов, увидев помятого, но целого и невредимого генерала Василия Андреевича Каменева, второе лицо города после генерал-губернатора. За ним нестройной колонной бежали другие уважаемые люди, включая медиков со своими саквояжами.