Главная роль 5

Смолин Павел

— Тьфу! — сымитировал плевок Александр. — И покойника заболтаешь — не словами, а упорством своим ослиным.

— Подпишете? — уточнил я.

— Подпишу, — подтвердил Император и скривился. — Как же это твое «исполняющий обязанности Императора» дурно звучит — словно потревоженная пыль в кабинете уездного столоначальника!

— А пыль звучит? — не удержался я.

— По приказу Императора не только пыль зазвучит! — фыркнул Александр.

— Император, безусловно, является фигурой сакральной, ибо помазанник, — на всякий случай добавил я. — Но легитимность небесная в наши суровые времена теряет силу — как не пытайся удержать, дальше материализма в мире станет только больше. Значит пора озаботиться легитимностью земной, показав, что Император — это вообще-то работа.

Тяжелая, крайне ответственная и порою опасная. По сути — высшая государственная должность.

— «Должность» предполагает возможность ее занять, — заметил Император. — Сейчас «временно исполняющий обязанности», завтра — «лицо, исполняющее представительские функции», послезавтра — «выборная раз в пять лет персона в должности Императора», а дальше? Новая династия?

— Нет, такого не хочу, — честно признался я. — Дальше «исполняющего обязанности» не пойдет — так в моем черновике указа и записано: назначается только цесаревич, только в исключительных случаях, с сохранением для действующего Императора возможности перехватить контроль в случае нужды.

— Как же хотелось «перехватить» тогда, когда ты Финляндию на уши поставил, — мечтательно вздохнул Александр.

— Спасибо за доверие и поддержку, — вполне искренне поблагодарил я.

— Спасибо, что не утопил с моего попустительства все Княжество в крови, — ответил сарказмом Император.

— Утопить любой дурак может, а я тоньше работаю, — с заслуженной гордостью заявил я и перевел тему. — Приготовления ко встрече принцессы Масако почти закончены, проверки — тоже. Полностью легитимная принцесса правящей ветви и родная дочь Муцухито. Мать — из древнего аристократического рода владетельных до Реставрации феодальных воинов. Не хуже немецких принцев получается.

Масако, которой была уготована участь стать одной из скреп наших с Муцухито договоренностей, сейчас чуть больше трех лет. Здоровье у малышки крепкое, долгий путь проделала бы без проблем (скука разве что), но японцы увидели шанс на куш больше оговоренного. Шанс сочли достаточным, чтобы выдернуть из небытия наложницу Императора с его десятилетней дочкой. Последнюю переименовали в Масако, придали «внутренней» легитимности, показав народу с легендой «долго болела, вот о ней никто и не слышал» и, полагаю, загрузили девочку учебой всему подряд со всей широтой японской души — часиков этак на четырнадцать в сутки. Масако прибудет с матерью и положенным штатом фрейлин и прислуги — ее придворные организованы по нашему образцу, чтобы успела в пути привыкнуть.

— Обма-а-ан, — разочарованно протянул Александр, сложив руки на животе. — Что на Западе, что на Востоке — лишь бы бумага была, а что на словах договорились — то дело давнее, могли и запамятовать.

— Обман, — согласился я. — Но я сам ошибся, дав партнеру — не союзнику, партнеру! — окно возможности, которым грех не воспользоваться: был запрос на принцессу Масако, без конкретики, вот нам и выслали десятилетнюю девочку, а к ней — кипу документов. Просто в голову не пришло, что Муцухито так сделает. Впрочем, по бумагам всё чин чином, и Муцухито не стал бы подсовывать нам лишенную кровного родства подделку.

Потом, когда технологии позволят, проведу генетическую проверку, и, если принцесса поддельная, лично плюну на могилу японского Императора.

— Наши проверяли? — подозрительно прищурился царь.

— Англичане, китайцы, американцы, французы, — перечислил я участников проверки. — Ну и наши конечно.

— Угадали? — хохотнул Александр.

— Угадали! — хохотнул и я. — Ничего, на Дальнем Востоке скоро и свои профессионалы по тем направлениям заведутся.

Улыбнувшись, Император пошевелил усами и поделился наболевшим:

— Знаешь, а я ведь ее и не видел — России. Вас с Никки потому в путешествие и благословил — я не видел, так преемник мой пусть увидит, может поймет чего про нее такого, что я не понял, — горько усмехнувшись, он отвел глаза. — Смешно и стыдно, но знаешь, как я был рад слухам о том, что Павел I был сыном графа Салтыкова? Хоть сколько-то во мне русской крови есть, значит.

Комплексует царь, не считает себя достойным

править таким народом.

— Кровь — штука важная, — успокоил его я. — Но физиология у людей во всем мире примерно одинаковая, с поправкой на привычный климат. Я для себя простой критерий определил: если говоришь, а главное — думаешь — на русском, значит русский. Арапа Петра Великого вспомни — на что угодно готов поспорить, что он считал себя русским, а остальные его в этом поддерживали.

— Так! — одобрительно кивнул Император, услышав подтверждение собственным мыслям.

Не кивнул бы, если бы другое думал.

— А Россия, — я пожал плечами. — Страна, не при военных наших будет сказано, все-таки аграрная, и жизнь у народа поэтому циклична — от посевной до сбора урожая. Когда подавляющее большинство живет одним укладом, остальным волей-неволей приходится подстраиваться. Предлагаю использовать термин «коллективное бессознательное» — этакое незримое, но ощутимое разумом индивида над-человеческое информационное поле. Общий знаменатель для нас всех. Император — это ведь и в самом деле должность. Убери нас, поставь править какое-нибудь Временное правительство или столь же полезных петрушек, как великое колесо российской истории совершит свой неторопливый поворот и за пару десятилетий вынесет на самый верх какого-нибудь деятельного грузина, который передушит своих врагов и наладит самодержавное правление с новым юридическим обоснованием — против традиции-то не попрешь, и народ при помощи «коллективного бессознательного» упорно воспроизводит многовековую структуру: на троне — царь, в присутственном месте — вор-чинуша, а на улицах грохочут сапоги царевых людей.

— А почему грузин? — фыркнул не поверивший Александр.

— Чтобы тоже говорил про русских хорошее и записывался в те самые русские. Например — «Я — русский грузинского происхождения».

Посмеялись, я продолжил:

— А Россию посмотреть надо. Правы вы, папа — Петербург с Москвой это даже не капля в нашем болотистом и лесистом море, а так — витрина, нужная для облегчения коммуникации с нашими соседями. Ну и экономика обязывает — предлагаю термин «урбанизация», это когда народ из деревень в города неуклонно переезжает. У нас она пока только первые шаги делает, но процесс не остановить.

— Заметили, — кивнул Александр. — Приходили тут блаженные, Руссо начитавшиеся — мол, человек в гармонии с природой жить должен, на земле, а не в квартире городской. Оно может и правильно, да только кто на заводах-то работать будет? Разве крестьянин винтовку в сарае собрать сможет?

— Так, — подтвердил я. — И здесь тоже можно отыскать важную для понимания России особенность: перемены нам не нравятся. И прогресс не нравится. И вообще главным желанием русского человека является стремление к покою. Пришел человек в мундире — значит жди проблем, это, к сожалению, грустная истина. Хочет русская душа воли да просторов — в них покой лучше чувствуется. Не территориальными приобретениями грёзил Ермак, когда Сибирь воевать шел — просто надоели ему рожи столичные, невмоготу стало под боярами толстощекими ходить, вот и ушел туда, где сам над собой был начальник. Вон она, Империя наша теперь, — указал рукой на Восток. — От границ утративших благодать и рассорившихся промеж себя католиков и до самого Тихого океана. Но увы, от Империи убежать нельзя — догоняет проклятый человек в мундире, средь деревни присутственное место себе строит и сидит в нем, рожа воровская, подати собирает. Здесь мышление нашего, склонного к анархизму и созерцанию наших бесконечных просторов человека делает интересный выверт: ежели от государства сбежать нельзя, значит пусть эти столичные шишки доказывают свою состоятельность через улучшение взаимодействия человека с государственным аппаратом, внушительную армию и геополитическую доминацию. Воевать наш человек вообще ненавидит, как и любой другой человек планеты, но здесь тот же принцип, что и у государства — если уж бояре закусились, значит пусть теперь не плошают. Ванновский два месяца назад сто двадцать казенных тысяч своим прикормленным подрядчикам скормил, получив парочку складов, набитых сапогами на бумажной подошве.