Главный приз
Шрифт:
— Ты что так смотришь? — Юлия крепко вытерла ладонями глаза и глубоко вздохнула. — У меня, наверное, нос красный, да?
— Нет, — медленно сказал Виктор, растерянно глядя на ее заплаканное лицо. — У тебя не нос красный. У тебя фамилия — Июль.
— Ну и что? — Юлия настороженно глянула на него, мгновенно принимая этот свой невыносимый вид «мы с вами нигде не встречались». — Чем тебе моя фамилия не нравится?
— Твоя фамилия мне нравится, — серьезно сказал Виктор. — А тебе моя?
— А у тебя какая? — без особого интереса спросила она, отбирая у Виктора
— Джулай.
Виктор увидел, как она открыла рот и распахнула глаза в веселом изумлении, и вдруг страшно обрадовался, что у него такая замечательная фамилия. Все-таки хоть чем-то можно ее удивить.
— Ну, это уже слишком, — недоверчиво сказала Юлия, расплываясь в улыбке. — Это уже перебор.
— Мысли читаешь. — Виктор заулыбался в ответ на ее улыбку, заглядывая в ее мокрые от недавних слез глаза. — И что мы теперь делать будем?
— Сейчас мы все это соберем и отнесем ко мне, — деловито предложила Юлия, глядя через его плечо.
Он непонимающе оглянулся. К ним сквозь толпу пробиралась Катька, победительно подняв над головой какой-то клетчатый клеенчатый баул устрашающих размеров.
— Ничего себе сумочка! — Катька подлетела, с размаху шлепнула баул на пол и гордо распахнула его зев. — Все влезет, и еще место останется. Я это чудо-юдо у медиков выпросила, насовсем. Тоже как подарок считается… Загружай, Юль. Витька сейчас отнесет, все равно ему делать нечего.
Глава 11
Это, конечно, хорошо, что Виктор помог принести подарки в ее каюту, но лучше бы ему этого не делать. Лучше бы он пошел и занялся чем-нибудь полезным, а не торчал здесь, наблюдая, как она под чутким руководством Катерины разбирает груду подарков, по ходу дела прикидывая, какое чему найти применение. Вообще-то нельзя сказать, что Виктор очень уж мешал, — сидел себе молча на другом краю кровати и улыбался. Вот если бы он еще и улыбался куда-нибудь в иллюминатор — совсем замечательно было бы… Зря она послушалась Катерину и надела это платье. Никогда больше мини не наденет. И неудобно, и пялятся все, и, вообще, не в том она уже возрасте, чтобы такое короткое носить. Юлия перехватила взгляд Виктора, раздраженно дернулась, подавляя инстинктивное желание одернуть подол платья, и как можно более естественным жестом подтянула к себе на колени из кучи подарков, вываленных на постель, какую-то яркую футболку с разлапистым черным иероглифом на спине.
— Кошмар! — Катерина попыталась отобрать у нее футболку. — Это надевать нельзя, неизвестно еще, что это по-японски означает. Может, неприличное что-нибудь… Да и вообще — куда ее носить?
— Очень даже есть куда. — Юлия вцепилась в футболку, удерживая ее на коленях и с негодованием отмечая, с каким интересом Виктор ждет исхода ее нечаянного поединка с Катериной. — Я в ней картошку буду копать, вот. И ничего здесь неприличного не написано. Этот иероглиф означает «человек», и все. Только это не по-японски, а по-китайски.
— Ух ты! — изумилась Катерина, оставляя футболку в покое. — Ты что, и китайский знаешь?
— Ух ты! — точно так же изумился Виктор. — Где это ты картошку копать собралась?
— Китайского я не знаю. Так, несколько иероглифов. Случайно. — Юлия помолчала, решая, отвечать или не отвечать на вопрос Виктора, и решила все-таки ответить. — А картошку копать я собралась на своем огороде. Как всегда.
Она сама почувствовала, что сказала это вызывающим тоном. Да и вообще незачем было говорить. Получилось так, будто она дает понять, до какой степени они разные… До какой степени все у них разное — образ жизни, интересы, круг общения… Впрочем, так и есть. Именно это она и дает понять. И правильно делает. Вон как у него бровь задралась.
— Черных очков три пары… Нет, четыре! — Катерина выудила очки из общей кучи и бросила их Юлии на колени. — По очереди будешь носить?
— Вообще не буду. — Юлия с интересом примерила все очки и отложила их в сторону. — Эти доктору Олегу подарю. Эти, наверное, Петьке. Эти — Ане. Эти — Надежде Васильевне, у нее глаза от света часто болят.
— Доктор Олег — это кто? — быстро спросил Виктор.
— Наш врач. Врач нашего интерната. — И почему она так не хотела упоминать интернат раньше? Глупости все это. Это ее жизнь, и эта жизнь ее устраивает. — Очень хороший врач. Правда, не психиатр.
— А что, нужен психиатр? — вкрадчиво спросил Виктор, улыбаясь и все так же задрав бровь.
— Нужен, — серьезно ответила Юлия, хмуро разглядывая его легкомысленную улыбочку. Небось не улыбался бы так, если бы знал, до какой степени им нужен психиатр. Невропатолог. Психоневролог. Хоть кто-нибудь.
— А я не подойду? — совсем уж мурлыкающим голосом поинтересовался Виктор.
— Нам не всякий подойдет. — Юлия заметила, как старательно он изобразил бурное негодование, и слабо улыбнулась. — Нам подойдет только тот, кто согласен работать за бесплатно. Ну… почти за бесплатно. Нам по три-четыре месяца зарплату не платят.
Виктор перестал улыбаться, в глазах его метнулось какое-то непонятное и не слишком приятное выражение, и, кажется, он собирался развить тему, но тут Катерина опять что-то потащила из кучи барахла.
— Семь кошельков! Интересно, зачем тебе семь кошельков, если зарплату все равно не платят?
— Ничего, пригодятся. — Юлия забрала кошельки и сложила их стопкой на столе. — Всем нашим хватит. Дарить кошельки — хорошая примета. Может, деньги заведутся.
— Часы! — Катерина нашла подарок Гиви и смотрела почти испуганно. — Ребята, вы только гляньте, какие часы!
— Хорошие, да? — обрадовалась Юлия. — Тогда это папе. Он хорошие часы любит.
— Еще бы не любить, — задумчиво сказала Катерина, не выпуская часы из рук. — Они тысячи полторы стоят…
— Как полторы? Чего полторы? — растерялась Юлия. — Ты имеешь в виду — полторы тысячи долларов?
— Ну да. — Катерина бросила часы Юлии на колени и с интересом уставилась на нее. — Это самое меньшее. Я знаю, у Алана такие же были… Это кто же тебе подарил?
— Гиви. — Юлия осторожно взяла часы и повертела их, недоверчиво разглядывая. — Надо же, полторы тысячи… Он вроде бы не пьяный был.