Глаз разума
Шрифт:
Д.К.Д.
16
РУДИ РАКЕР
Программы
Кобб Андерсен мог бы подождать еще, но дельфинов удается увидеть не каждый день. Их было двадцать, пятьдесят; они резвились в мелких серых волнах, выпрыгивали из воды. Наблюдать за ними было приятно. Кобб принял это за знак и отправился пропустить стакан вечернего шерри на час раньше обычного.
Дверь с противомоскитной сеткой захлопнулась за ним, и он на мгновение остановился в нерешительности,
“Ты забыл свою шляпу,” — заметила она. Он был еще привлекателен, с выпуклой грудью и бородой, как у Санта Клауса. Она не возражала бы завести с ним роман, если бы он не был таким…
“Посмотри на дельфинов, Анни. Мне не нужна шляпа. Взгляни, как они счастливы. Мне не нужна шляпа, и мне не нужна жена.” Он направился к асфальтовой дорожке, твердо ступая по обломкам белых раковин.
Анни снова принялась расчесывать волосы. Они у нее были длинные и белые, густые от гормонального спрея. Ей было шестьдесят, и ее отнюдь не хрупкое тело все еще годилось для объятий. Она лениво подумала, пригласит ли ее Кобб на бал для пожилых в следующую пятницу.
В воздухе повис долгий финальный аккорд “Дня в жизни”. Анни не смогла бы сказать, какую песню она только что услышала — за пятьдесят лет ее реакция на музыку почти совсем притупилась — но она пересекла комнату и начала перебирать пластинки. “Хоть бы что-нибудь случилось, — подумала она. — Я так устала быть собой”.
В магазине “Суперетт” Кобб выбрал охлажденную кварту дешевого шерри и отсыревший бумажный пакетик вареного арахиса. Ему хотелось что-нибудь полистать.
В “Суперетте” выбор журналов был небольшим в сравнении с “Кокоа”. Кобб остановился на газете романтических объявлений “Кисс энд Телл”. Она всегда была хорошей и немного странной… в основном там помещали объявления семидесятилетние хиппи, вроде него самого. Он завернул вниз фото на первой полосе, так, что остался виден только заголовок. “ПЛИЗ ФИЗ МИ”.
Забавно, как долго можно смеяться над одними и теми же шутками, подумал Кобб, стоя в очереди в кассу. Секс казался все более странным день ото дня. Он заметил стоявшего перед ним человека в голубой шляпе с пластмассовой вставкой в дырочках.
Когда Кобб сосредотачивался на шляпе, он видел голубой цилиндр неправильной формы. Но глядя на вставку, сквозь дырочки в пластмассе он видел мягкий изгиб лысой головы. Тощая шея и похожая на электрическую лампочку голова; человек собирал сдачу в горсть. Приятель…
“Хэлло, Фаркер.”
Фаркер кончил подсчитывать десятицентовики, повернулся всем телом и заметил бутылку.
“Счастливый час наступил сегодня рано.” В его голосе прозвучала тревога. Фаркер беспокоился о Коббе.
“Сегодня пятница. Физ ми покрепче.” Кобб протянул Фаркеру газету.
“Семь восемьдесят пять”, — сказала кассирша Коббу. Ее седые волосы были завиты и выкрашены хной. Она была сильно загорелой. Ее плоть выглядела приятно поношенной и маслянистой.
Кобб удивился. Он уже держал в руке приготовленные деньги. “Мне казалось, что я должен шесть пятьдесят.” Цифры так и крутились у него в голове.
“Я имею в виду номер объявления”, — сказала кассирша, указав подбородком на газету. В “Кисс энд Телл”. Она лукаво улыбнулась и взяла у Кобба деньги. Кассирша гордилась своим объявлением в этом месяце. Она снялась для него в студии у профессионального фотографа.
Выйдя из магазина, Фаркер вернул Коббу газету. “Я не могу на это смотреть, Кобб. Я все еще счастливо женат, слава Богу.”
“Хочешь арахис?”
“Спасибо.” Фаркер выудил сырой орешек из пакета. Его дрожащие, покрытые пигментными пятнами руки не смогли бы его очистить, поэтому он забросил его в рот целиком и через минуту выплюнул скорлупу.
Они направились к пляжу, жуя вялые орехи. Оба были только в шортах и сандалиях, без рубашек. Вечернее солнце приятно пригревало спину. Мимо них бесшумно проехал грузовик “Мистер Фрости”.
Кобб отвинтил крышку со своей темно-коричневой бутылки и сделал пробный глоток. Он пожалел, что не запомнил номер объявления кассирши. Числа уже не задерживались у него в памяти. Трудно поверить, что когда-то он был кибернетиком. Он вспомнил своих первых роботов и то, как они учились.
“Разносчики еды опять запаздывают, — говорил между тем Фаркер. — И я слыхал, что в Дайтоне появилась новая секта убийц. Они называют себя “Маленькими шутниками””. Он спросил себя, слышит ли его Кобб. Кобб неподвижно стоял рядом, и глаза у него были пустыми и бесцветными. Его белые усы пожелтели от попавшего на них шерри.
“Разносчики еды”, — внезапно сказал Кобб, приходя в себя. У него было обыкновение возвращаться к беседе, уверенно повторяя последние запомнившиеся ему слова собеседника. “У меня еще осталось достаточно.”
“Но обязательно поешь и новой еды, когда ее принесут, — предупредил Фаркер. — Для вакцин. Я попрошу Анни тебе напомнить.”
“Почему все так стремятся оставаться в живых? Я развелся с женой и приехал сюда, чтобы пить и умереть спокойно. Она не могла дождаться, когда я наконец сыграю в ящик. Так почему…” — голос Кобба пресекся. Дело в том, что он ужасно боялся смерти. Он сделал затяжной, целительный глоток шерри.
“Если бы ты был спокоен, то не пил бы так много, — мягко заметил Фаркер. — Тяга к выпивке — знак неразрешенного внутреннего конфликта.”
“Нет, серьезно, — медленно произнес Кобб. В золотом тепле солнца шерри подействовало быстро. “Вот тебе неразрешенный конфликт.” Он провел ногтем по вертикальному шраму на своей волосатой груди. — У меня нет денег для еще одного поношенного сердца. Через год-два эта дешевая штука откажет, и тогда…”
Фаркер скривился: “Ну и что? Используй эти два года.”