Глаз тигра. Не буди дьявола

Смит Уилбур

– Мистер Гарри, я же была вчера на пристани! Видела рыбину, которую ты подвесил, своими глазами видела! – Не размыкая цепких рук, она повернулась и крикнула одной из девочек: – Ширли, ну-ка принеси мистеру Гарри баночку холодного пива!

Я выудил из кармана рулон наличности, и милые продавщицы зачирикали воробьями, а Мамка Эдди закатила глаза и стиснула меня крепче прежнего.

– Напомните-ка, сколько я вам должен, миссис Эдди?

С июня по ноябрь рыбалки тут нет, и Мамка Эдди помогает мне держаться на плаву.

Я облокотился на прилавок с банкой пива в руке и стал выбирать всякие товары,

а между делом поглядывать на девичьи ножки, когда продавщицы в мини-юбках сновали по стремянкам, чтобы достать мои покупки с верхних полок. Короче говоря, с тугим рулоном зелени в заднем кармане штанов Старина Гарри чувствовал себя весьма неплохо и даже замечательно.

Потом я отправился на станцию «Шелл», где управляющий встретил меня в дверях кабинета, расположенного между громадными серебристыми баками с горючим:

– Гарри, миленький, я тебя с самого утра жду! Головной офис мне всю плешь проел насчет твоего кредита!

– Считай, что дождался, братец, – ответствовал я.

Подобно большинству красавиц, «Танцующая по волнам» – весьма требовательная госпожа, и по возвращении в «фордик» карман мой заметно отощал.

Меня поджидали на открытой веранде «Лорда Нельсона». Остров уже шесть лет как наслаждается независимостью от короны, но очень гордится былыми связями с Королевским ВМФ, который базировался здесь два века кряду, поэтому бар украшают выцветшие эстампы картин давно почивших художников с изображением огромных кораблей, бороздящих воды Мозамбикского пролива или стоящих на рейде в Гранд-Харборе неподалеку от Адмиралтейской пристани: военных и торговых судов Ост-Индской компании, что запасались здесь провиантом и латали прорехи перед долгим путешествием на юг, к мысу Доброй Надежды и дальше в Атлантику. На Сент-Мэри помнят и место острова в истории британского флота, и адмиралов, приводивших сюда могучие корабли.

От былого великолепия «Лорда Нельсона» осталось одно название, но мне все равно по душе его ветхая элегантность, связывающая остров с прошлым гораздо крепче, чем башня из стекла и бетона, воздвигнутая Хилтоном на мысе чуть выше Гранд-Харбора.

Чабби с женой, оба в воскресном облачении, расселись бок о бок на лавке у дальней стены. Проще всего различать их по одежке: в тот день на Чабби была «тройка» (ее он покупал на свадьбу – теперь же половины пуговиц не хватало, а остальные болтались на нитках) и морская кепка в кристаллах соли и пятнах рыбьей крови, а на жене – длинное шерстяное платье (в прошлом черное, но теперь позеленевшее от старости) и черные викторианские боты на пуговичных застежках. Что же до темно-махагоновых физиономий, у обоих они практически одинаковые, хотя сегодня Чабби был свежевыбрит и, в отличие от супруги, не мог похвастать легкой порослью над верхней губой.

– Здравствуйте, миссис Чабби, как поживаете? – спросил я.

– Спасибо, хорошо, мистер Гарри.

– В таком случае разрешите вас угостить?

– Мне бы каплю апельсинового джина, мистер Гарри, да кружечку биттера на запивку.

Пока я отсчитывал ей мужнину долю, она потягивала сладкий джин и беззвучно шевелила губами, проверяя, не сбился ли я со счета. Чабби с тревогой наблюдал за нами, и я вновь задался вопросом, как он все эти годы ухитрялся скрывать от жены марлиновую премию.

Миссис Чабби допила пиво, и пена осела у нее на усах.

– Пойду я, пожалуй, мистер Гарри.

Она величаво поднялась и выплыла со двора, а когда свернула на улицу Фробишера, я сунул руку под стол, передал Чабби жиденькую стопку купюр, и мы проследовали во внутренний бар.

Справа от Анджело сидела девица, слева – еще одна, а третья пристроилась у него на коленях. Черную шелковую рубаху он расстегнул до самого ремня, выставив напоказ блестящую мускулистую грудь, тесные джинсы не оставляли сомнений в его половой принадлежности, а в сшитых на заказ ковбойских сапогах можно было разглядеть собственное отражение. Волосы он набриолинил и зализал к затылку: сегодня Анджело косил под молодого Элвиса. Сверкал улыбкой на весь бар, словно прожектор, а когда мы рассчитались, сунул по денежке в каждое из трех декольте.

– Элеонора, посиди-ка на коленках у Гарри, только не сильно ерзай, а то он у нас девственник, так что полегче с ним, поняла? – Он залился счастливым смехом, а потом повернулся к Чабби. – Ну что ты, Чабби, все время то лыбишься, то хихикаешь как дурак. Хватит уже хихикать! – (Тут Чабби совсем нахмурился, пошел складками и стал похож на бульдога.) – Эй, мистер бармен, поднеси стаканчик нашему Чабби! Может, хоть лыбиться перестанет, а то дурак дураком!

Ближе к четырем часам дня Анджело прогнал девиц и стал беседовать со своим стаканом, заранее выложив на стол бритвенно-острый разделочный ножик, злобно блестевший в свете верхних ламп. Он что-то мрачно бормотал, погрузившись в пьяную меланхолию, и каждые несколько минут проверял кончик лезвия большим пальцем, после чего обводил питейную комнату сердитым взглядом, но никто не обращал на него внимания.

Чабби сидел напротив меня и улыбался до ушей, словно гигантская бурая жаба, демонстрируя полный комплект крупных и удивительно белых зубов с розовыми пластмассовыми деснами. Потом мускулистой рукой приобнял меня за шею и с чувством изрек:

– Хороший ты парень, Гарри! Я тебе сейчас такое скажу, Гарри, чего никогда еще не говорил. – Он со значением покивал, собираясь с духом, прежде чем сделать объявление, традиционное для каждого дня получки. – Уважаю я тебя, Гарри. Люблю сильнее, чем брата родного.

Я приподнял его зловонную кепку, ласково погладил Чабби по безволосому коричневому кумполу и признался:

– Я тоже тебя люблю, скорлупка ты моя белоснежная.

Отпрянув на расстояние вытянутой руки, он какое-то время всматривался мне в лицо, а потом взревел львиным хохотом, да таким заразительным, что мы оба еще смеялись, когда к нам подсел Фред Кокер. Поправив пенсне, он чопорно сообщил:

– Мистер Гарри, я только что получил срочную весть из Лондона. Фрахтовка отменяется.

– Что за… – Мне тут же стало не до смеха. Две недели простоя в высокий сезон и вшивые двести долларов неустойки? – Мистер Кокер, крутись как хочешь, но чтобы привел мне клиентов! – От денег Чака остались три сотенные бумажки. – Чтоб клиентов мне привел! – повторил я, а Анджело схватил ножик, со всей дури воткнул его в столешницу и мрачно обозрел комнату, но никто по-прежнему не обращал на него внимания.

– Попробую, – сказал Фред Кокер, – но уже слегка поздновато.

– Дай телеграмму тем, кого мы отшили.