Глаз времени
Шрифт:
— О, Байсеза, ты такая сильная! Как бы мне хотелось, чтобы я был таким, как ты.
— Не стоит.
Он держал ее руку, очень крепко, и она не пыталась отнять ее.
— Вот, — второй рукой она порылась под одеялом и извлекла из-под него металлическую флягу. — Выпей чаю.
Он снял с фляги крышку и сделал глоток.
— Вкусно. Вот только вкус у молока какой-то… ненастоящий.
— Из моего аварийного пайка. Сгущенное и облученное. В американской армии дают «таблетки самоубийства», а в британской — чай. Я берегла его для особого случая. Разве может быть что-то более… э-э-э… особенное?
Он пил чай и, казалось, полностью ушел в себя.
Байсезе было интересно, не появился ли наконец-то и у него шок от Слияния. У каждого он проходил по-своему.
— Ты в порядке? Просто вспомнила дом?
Она кивнула.
— Мы мало друг другу о нем рассказывали, да?
— Наверное,
— В любом случае, расскажи мне, Джош. Расскажи о своей семье.
— Я пошел по стопам отца. Он тоже был журналистом и освещал события Гражданской войны, — которая, вдруг поняла Байсеза, в прошлом Джоша произошла всего двадцать лет назад. — Он получил пулю в бедро. В итоге в рану попала инфекция и через два года он умер. Мне тогда было всего семь лет, — он говорил шепотом. — Я спросил у него, почему он стал журналистом вместо того, чтобы идти воевать. Тогда он сказал, что кто-то должен был смотреть на войну со стороны, чтобы потом рассказать о ней остальным, иначе они могут начать думать, что ее никогда не было. Я ему верил и стал журналистом. Порой я возмущался тем, что моя судьба была предопределена еще до моего рождения. Но мне кажется, что это не так уж и странно.
— Спроси об этом у Александра.
— Хорошо… Моя мать еще жива. Или была жива. Жаль, что я не могу сказать ей, что со мной все в порядке.
— Возможно, каким-либо образом она об этом знает.
— Виз, я знаю, с кем бы ты сейчас была, если бы…
— С моей маленькой дочерью, — сказала Байсеза.
— Ты никогда не рассказывала мне о ее отце.
Она вздрогнула.
— Он был красивым лодырем из моего полка. Представь себе Кейси без обаяния и понимания важности личной гигиены. Между нами вспыхнула страсть, и я была беспечной. Напились и забыли предохраняться. Когда родилась Майра, Майк был… в растерянности. Он не был плохим человеком, но мне было уже все равно. Я хотела ее, а не его. Как бы там ни было, он погиб. — Байсеза почувствовала, как у нее защипало в глазах, и она протерла их ладонью. — Порой меня не было дома несколько месяцев. Я понимала, что провожу недостаточно времени с Майрой. Всегда обещала себе, что стану лучше, но никогда не могла привести свою жизнь в порядок. Теперь я застряла здесь, и мне приходится иметь дело с проклятым Чингисханом, а я просто хочу домой.
Джош провел ладонью по ее щеке.
— Мы все хотим этого, — сказал он. — Но, по крайней мере, мы есть друг у друга. И если мне суждено умереть завтра… Биз, ты веришь, что мы вернемся? Веришь, что, если появится новый разрыв во времени, мы будем жить снова?
— Нет. А может быть, что это будет другая Байсеза Датт. Но это буду уже не я.
— Значит, у нас есть лишь этот момент, — прошептал он.
После этого наступило неизбежное. Их губы встретились, их зубы соприкоснулись, и она утащила его к себе под одеяло, срывая с него одежду. Он был нежным и неловким — почти девственником, — но прильнул к ней с отчаянной, молящей страстью, которая эхом отозвалась в ней.
Она погружалась в древнюю, растекающуюся по всему ее телу теплоту.
Но когда все закончилось, Байсеза вспомнила о Майре, и чувство вины пронзило ее, как боль сломанного зуба. Внутри себя она обнаружила пустоту, словно раньше это было место Майры, а теперь оно навеки исчезло.
И она ни на секунду не забывала о Глазе, который зло над ними нависал. Отражения ее и Джоша застыли на его сверкающей поверхности, как насекомые, пришпиленные к деревянной доске булавками.
В конце дня Александр, завершив жертвоприношения богам перед предстоящей битвой, приказал собрать свою армию. Десятки тысяч воинов построились перед стенами Вавилона. Их туники были яркими, а щиты — вычищенными до блеска. Кони их ржали и рвались в бой. Несколько сот британцев, по приказу капитана Гроува, тоже выстроились в парадном порядке. Одетые в хаки и свои саржевые мундиры, они с гордым видом взяли винтовки «на караул».
Александр сел на коня и двинулся перед своей армией, произнося речь громким, чистым голосом, и слова его эхом отскакивали от стен Вавилона. Байсеза ни за что бы не догадалась, что под своим панцирем он носит страшные раны. Она не могла знать, о чем он говорит, но в ответе воинов она не сомневалась: грохот десятков тысяч мечей, ударяющихся о щиты и свирепый боевой клич: «Алалалалай! Ал-е-хан-дрех! Ал-е-хан-дрех!..»
Затем Александр подъехал к немногочисленным рядам британцев. Он остановил перед ними коня, потянув за его гриву, намотанную на руку, и заговорил снова, но теперь на английском. Голос его звучал с грубым акцентом, но слова понять было легко. Он говорил о происшедших во время второй англо-афганской
30
Ахмед-Хель (2-я англо-афганская война) — место сражения 1880 г., когда английские войска под командованием генерала Стюарта во время перехода в Газни были атакованы 15-тысячным отрядом гильзаев. Гильзаи потерпели поражение и бежали. Англичане потеряли 17 человек.
31
Майванд (2-я англо-афганская война) — 27 июля 1880 г. небольшой английский отряд с шестью пушками под командованием генерала Барроуза столкнулся с афганской армией Айюб-хана. Атакой конницы газиев был сломлен туземный полк, набранный в Бомбее, и, хотя 66-й полк храбро сражался, англичане были разбиты и потеряли убитыми 32 офицера и 939 солдат. Оставшиеся в живых укрылись в Кандагаре.
Потом он произнес:
Отныне до скончания веков; С ним сохранится память и о нас — О нас, о горсточке счастливцев, братьев. Тот, кто сегодня кровь со мной прольет, Мне станет братом… [32]Как европейцы, так и сипаи приветствовали его одобрительными возгласами так громко, как только могли.
— Услышали! Узнали! Поняли!
Когда парад кончился, Байсеза принялась искать Редди. Он стоял на платформе ворот Иштар, глядя на равнину, где костры солдатского лагеря уже горели под темнеющим синевато-серым небом, и курил одну из своих последних турецких сигарет, которые, как он сам сказал, берег на особый случай.
32
Уильям Шекспир, «Генрих VI», акт 4, сцена 3, перевод Е. Беруковой.
— Шекспир, Редди?
— «Генрих VI», если быть точным. — Киплинг был полон самомнения и явно горд собой. — Александр услышал, что я — своего рода «кузнец слова». Поэтому вызвал меня во дворец, чтобы я сочинил для него короткое воззвание к нашим томми. Чем сочинить что-то свое, я решил обратиться к барду Эйвона… И что еще могло быть настолько подходящим? К тому же, так как старина Шекспир, возможно, никогда не существовал в этой Вселенной, он не сможет подать на меня в суд за плагиат!
— Тебе нет цены, Редди.
Когда стемнело, солдаты стали петь. Песни македонцев были обычной панихидой по дому и потерянным любимым. Но сегодня Байсеза услышала и английские слова в каком-то странно знакомом припеве.
Редди улыбнулся.
— Не узнаешь? Это же псалом… «Благослови, душа моя, Господа». Учитывая нашу ситуацию, мне кажется, что у одного из томми есть чувство юмора! Послушай последние строчки…
Благословите Господа, все Ангелы Его, крепкие силою, исполняющие слово Его, повинуясь гласу слова Его;
Благословите Господа, все воинства Его, служители Его, исполняющие волю Его;
Благословите Господа, все дела Его, во всех местах владычества Его. Благослови, душа моя, Господа! [33]
33
Псалтырь, Псалом 102 (103).
Они пели, и диалекты Лондона, Ньюкасла, Глазго, Ливерпуля и Пенджаба сливались воедино.
Тут с востока подул легкий ветерок и пригнал в стены города дым от костров. Когда Байсеза перевела туда взгляд, то обнаружила, что сферы, которых были дюжины, вернулись и выжидающе застыли над полями Вавилона.
35. Столкновение
Пыль. Первое, что увидел Джош, было гигантское облако пыли, поднятое копытами несущихся на них лошадей.
Был почти полдень. Первый раз за долгое время день выдался ярким и солнечным, поэтому идущую на них волну пыли, возможно шириной полкилометра, наполняли расплывчатые силуэты. Затем появились они из пепельного зарева. Сначала как тени. А затем эти тени воплотились в коренастых вестников угрозы. Это были монгольские воины, которых нельзя было не узнать с первого взгляда.