Глаз времени
Шрифт:
Кое-что новое ей удалось узнать.
Сенсоры радиации с вертолета, усиленные счетчики Гейгера, разработанные для обнаружения возможного ядерного оружия, созданного в подпольных условиях, обнаружили следы рентгеновского излучения высокой частоты, а также частицы высоких энергий, которые исходили от Глаза. Результаты были провоцирующими и труднопостижимыми, и Байсеза решила, что это было просто просачивание, что от ядра шел целый спектр экзотического излучения высокой энергии, который несовершенные счетчики Гейгера «Птички-невелички» были не в силах определить. Это излучение, вероятно, являлось признаком колоссального расхода энергии, которая, возможно, требовалась для
Но оставался еще вопрос времени.
Байсеза использовала альтиметр, чтобы отразить лазерные лучи от поверхности Глаза. Свет от лазеров вернулся на все сто процентов. Получалось, что поверхность сферы являлась идеальным зеркалом. Но вернувшиеся лучи можно было изучить, проверив на наличие доплеровского смещения. Оказалось, что Глаз как бы постоянно удалялся и очень быстро, со скоростью выше ста километров в час. В какую бы точку Байсеза ни направляла луч, результат все равно оставался тем же. Полученные данные говорили, что Глаз ежесекундно взрывается изнутри.
Конечно, когда она смотрела на сферу невооруженным глазом, та оставалась огромной и неподвижной и неподвижно висела в воздухе. Тем не менее женщина почему-то не могла согласиться с тем, что его гладкая поверхность движется. Она подозревала, что каким-то образом существование Глаза находится за гранью ее понимания и возможностей ее приборов измерить его.
Это заставило ее задуматься о том, что, вероятно, существует только один Глаз, который, находясь в измерении более высокого порядка, посылал в этот мир свои проекции, словно пальцы руки, которые проходят сквозь водную гладь пруда.
Но случались моменты, когда она начинала думать, что все ее эксперименты лишь отвлекают от главного, то есть от ее интуитивного постижения Глаза.
— Может быть, я просто ищу в нем что-то от человека, — сказала она как-то телефону. — Почему в нем обязательно должен быть разум или что-то наподобие разума?
— Дэвид Юм [35] задавал себе тот же вопрос, — прошептал телефон. — В своем труде «Диалоги о естественной религии» он рассуждает о необходимости поиска разума в основополагающих принципах строения Вселенной. Конечно, он говорил о традиционных концепциях понятия Бога. Может быть, порядок, к которому мы привычны, только появляется. «Ибо все то, что мы знаем априори, может нести в себе источник, или родник, порядка, как это делает разум». После того как он написал эти строчки, пройдет целых сто лет, и Дарвин докажет, что жизнь может возникнуть и без присутствия разума.
35
Дэвид Юм (1711–1776) — шотландский философ, представитель эмпиризма и агностицизма, один из крупнейших деятелей шотландского Просвещения.
— Выходит, ты действительно считаешь, что я все-таки приписываю ему человеческие свойства?
— Вовсе нет, — ответил телефон. — Мы не можем объяснить появление подобного объекта ничем иным, кроме как вмешательством разума. Предположение о том, что причиной всему является разум, — самая простая гипотеза. Так или иначе, может оказаться, что те ощущения, которые ты испытываешь, могут иметь под собой некую физическую основу, даже если они и не проходят через твои органы чувств. Твое тело и мозг уже сами по себе являются сложным механизмом. Возможно, в этом случае каким-то образом оказывается влияние на электрохимические процессы, которые поддерживают твой мозг. Это не телепатия… но
— Ты тоже чувствуешь, что здесь что-то есть?
— Нет, но я же и не человек, — вздохнул телефон.
Иногда у нее появлялись подозрения, что Глаз намеренно заставляет ее об этом думать.
— Это как будто бы он бит за битом загружает в меня информацию. Но вот мой разум, мой мозг просто не в состоянии принять ее целиком. Это все равно что я бы пыталась установить современное программное обеспечение для создания виртуальной реальности в разностную машину Бэббиджа [36] …
36
Чарльз Бэббидж (1791–1871) — английский математик, изобретатель первой вычислительной машины.
— Такое сравнение я в состоянии понять, — сухо ответил телефон.
— Не обижайся.
Иногда Байсеза просто садилась перед тяжеловесным Глазом и начинала думать обо всем подряд.
Она не переставала думать о Майре. Время шло, месяцы перетекали в года, и даже Слияние, явление уникальное своей экстраординарностью, отошло в прошлое. Поэтому она начала чувствовать, что новый мир все крепче сжимает ее в своих объятиях. Иногда пребывание в этом сером древнем месте заставляло ее воспоминания о Земле двадцать первого века казаться абсурдными, невероятно яркими, как мечты, которым никогда не суждено сбыться. Но боль от разлуки с Майрой в ее сердце ни на миг не утихала.
Для нее не было бы большей мукой, если бы Майру вдруг отняли у нее и увезли куда-то в другую часть света. Мысли о том, сколько бы Майре было бы теперь лет, как бы она выглядела, в какой школе начала бы учиться или что бы они делали, если бы были вместе, заставляло ее сердце обливаться кровью. Ни одна из тех понятных для человека ситуаций не подходила для ее случая, потому что она даже не могла быть уверенной в том, что у нее с Майрой есть общая временная линия. Вполне могло оказаться, что существовало много копий Майры в бесчисленных осколках миров, и в некоторых они были вместе с копиями ее самой. И что же ей делать в таком случае? Слияние было явлением сверх человеческого понимания, и боль от потери, которую она испытывала, тоже была сверх человеческих сил, а вот загадку эту она могла пытаться решить лишь доступными человеку способами.
Случалось, она лежала на своей соломенной кровати, погруженная в размышления, и чувствовала, что Глаз за ней наблюдает и поощряет в ней страдания от непонимания. Она чувствовала, что он обладает сознанием, но не чувствовала в нем ни сострадания, ни жалости, ничего, кроме высокомерия, присущего олимпийским богам.
И тогда она вскакивала на ноги и начинала бить кулаком о его невозмутимую поверхность или швырять в него вавилонскими булыжниками.
— Вот этого вы хотите? — кричала она. — Поэтому вы пришли сюда и разбили наш мир и наши жизни? Вы хотели заставить меня страдать? Почему бы вам просто не отправить меня домой?..
В те моменты Байсеза чувствовала, что ее мольбы и крики определенным образом воспринимаются. Обычно это напоминало эхо, отражаемое от купола гигантского собора, в котором терялся ее негромкий, бессмысленный плач.
Но иногда ей казалось, что ее слушают.
И уж совсем редко у нее появлялось чувство, что из сострадания или по другой причине ей ответят.
Настал день, когда телефон прошептал ей:
— Пора.
— Что пора?
— Я вынужден перейти в режим экономии батареи.