Глаза, чтобы плакать (сборник)
Шрифт:
Через некоторое время главная улица круто полезла вверх, и эмалированные дощечки на стенах известили меня, что я уже на Верхней улице.
Я увидел маленький магазинчик, дверь которого украшал, если можно так выразиться, погребальный венок, выкрашенный тусклой зеленью. Белые буквы гласили: "Похоронное бюро".
Я в нерешительности остановился... Было еще время развернуться и спокойно уйти к своему поезду.
В это время я заметил сквозь стекло выглядывающего, как из засады, невысокого мужчину, какого-то грязного и желтого, который смотрел на прохожих, как на оживших покойников, что, наверное,
"Муж", – подумал я.
Он походил на старую больную крысу. С таким сожителем той блондинке навряд ли было очень уж весело...
В мужчине было что-то злое. Это, как я сейчас понимаю, все и решило. Возможность щелкнуть по этому утиному носу, проникнуть в это логово и увидеть там милую, покорившуюся судьбе женщину стоила восьми тысяч франков.
Переходя улицу, я вспомнил о фотографии из бумажника и сказал себе, что блондинке навряд ли захочется, чтобы муж ее оттуда выудил. Я вытащил фотографию и сунул себе в карман. Потом я направился к двери, оттеснив желтого человечка внутрь магазина. Там было еще более тягостно, чем снаружи: тесно, темно, мрачно и веяло смертью. На стенах висели ленты с надписями, стояло несколько гробов, распятия из металла с бисером, мраморные надгробия и искусственные цветы. Все это странно напоминало ярмарочный тир. Я остановился, разглядывая желтого человечка. У него были седые, гладко зачесанные волосы, утиный нос с красным кончиком и быстрые глазки. Его тонкие губы сложились в гримасу, наподобие доброжелательной улыбки.
– Месье?
– Я могу поговорить с мадам Жерменой Кастэн?
Это его ошеломило. По всей вероятности, никто никогда не приходил к его жене. Я подумал, что он потребует у меня объяснений, но он спохватился и пошел к маленькой двери.
Когда он ее открыл, запах жареного мяса защекотал мне нос.
– Жермена! На секунду!
По его голосу я почувствовал, что он не очень-то нежен со своей женой. С бьющимся сердцем – Бог знает почему! – я уставился на дверь...
Она сменила свой черный костюм на набивную юбку, которая ей шла гораздо больше. Поверх был повязан маленький голубой передник размером с два носовых платка. В таком виде я находил ее в сто раз красивее.
– Этот господин хотел бы поговорить с тобой! – проворчал Кастэн.
Женщина покраснела и пугливо взглянула на меня. Я догадался, что моя персона чем-то смущала ее, и ей не удавалось определить, кто я.
– Я нашел ваш бумажник, – пробормотал я, вытаскивая его из кармана.
Она слегка побледнела.
– Боже мой! Так, значит, я его потеряла...
Торговец гробами злобно вмешался:
– Решительно, ты никогда не изменишься, бедная моя Жермена!
Он становился красноречивым...
– Как отблагодарить вас, месье? Там были деньги?
– Да.
Он буквально вырвал бумажник из рук своей жены. Та побледнела еще больше. Я подумал, что я верно поступил, вытащив оттуда фото толстомордого парня. Пока что ему было лучше находиться в моем кармане, чем в бумажнике мадам Кастэн. И действительно, могильщик обыскал весь бумажник из крокодиловой кожи.
– Восемь тысяч франков, – вздохнул он. – Ну, что же, можно сказать, что вы честный человек, месье.
Этот крик, идущий из самого сердца, рассмешил меня.
– Ты могла бы поблагодарить месье! – воскликнул Кастэн.
– Спасибо, – пробормотала женщина.
Похоже, она была близка к обмороку.
– Право же, не за что, это так естественно...
– Где вы его нашли? – поинтересовался муж. Голос его был полон подозрения. Жена бросила на меня отчаянный взгляд.
"Ясно, – подумал я, – ты не хочешь, чтобы я рассказывал о телефонной кабинке, милашка".
Тотчас же я мысленно связал маленькую фотографию и телефонный звонок.
– Я не смогу вам объяснить, – ответил я, – я не знаю города. И дополнил эти слова неопределенным жестом: – Там, на улице...
Я никогда не забуду полный признательности взгляд, которым она меня наградила. Я возродил в ней вкус к жизни...
Кастэн стал настойчиво предлагать мне аперитив. Я не заставил себя долго уговаривать. Давненько я не совал свой нос в стакан со спиртным и здорово нуждался в этом.
Из магазина мы прошли узким, освещенным тусклой лампочкой коридором в столовую, такую убогую, хоть вой!
– Садитесь, прошу вас!
Вначале мне захотелось убраться отсюда. Эта столовая походила на могилу. Она была длинная, узкая. И свет проникал только через форточку, выходящую во двор. Мебель была не лучше и не хуже той, что обычно встречается в домах мелких провинциальных лавочников. Но в этих стенах, оклеенных желтоватой, цвета неизлечимой болезни бумагой, каждый предмет казался каким-то элементом похоронных украшений. Как, черт подери, женщина могла жить здесь!
Кастэн усадил меня и налил стаканчик какой-то желтушной жидкости, которую он мне представил под претенциозным названием "домашний аперитив". Это было горько и сладко одновременно, я никогда не глотал такой ужасной микстуры.
В душе я ругал себя за свою честность, а эта кладбищенская крыса славила меня за этот поступок.
– Так вы не здешний?
– Нет. Из Парижа...
– Вы работаете?
– Я хотел бы. Поэтому я и приехал в ваш город. Друг сообщил мне, что каучуковая фабрика искала коммивояжера. Я раньше уже работал в химической промышленности.
В его голосе слышался интерес, когда он спросил меня:
– Одним словом, вы сейчас без работы?
– Одним словом, да. Два года назад я оставил работу в Париже и связался с одним мошенником, который собирался организовать предприятие в Марокко. Туда ушли и те небольшие сбережения, что были у меня. Два года я томился в маленьком бюро в Касабланке. Там была жуткая жара, и я никогда не видел у нас никого, даже своего компаньона. Я вернулся в прошлом месяце. Хотел найти работу там, но в ту пору французу в Марокко устроиться было непросто. Короче, я снова во Франции, без единого сантима, без работы. Это совсем не смешно.
– Вы женаты?
– По счастью, нет.
Это я сказал от чистого сердца, при этом живо повернулся к молодой женщине, неподвижно стоявшей у косяка двери.
– Я хочу сказать, по счастью для женщины, которая могла бы за меня выйти.
Она улыбнулась мне. Это было первый раз, и мне показалось, что луч света осветил комнату.
– Здесь у вас с работой не вышло? – спросил могильщик.
– Меня опередили.
– А вам хотелось бы работать в наших местах?
– Все равно где. Ну а здесь... Местность мне нравится. Я и сам из провинции.