Глаза, чтобы плакать (сборник)
Шрифт:
Телефон зазвонил в тот момент, когда я с отчаянием вглядывался в пустое дно моего стакана. Может быть, телефон ответит на тот жгучий вопрос, который я без устали задаю себе?
Я уже тянулся за трубкой, как вдруг открылась дверь спальни и оттуда выбежала Люсьенн. Она бежала, совершенно не качаясь, и казалась абсолютно трезвой.
– Нет, не берите трубку, если это Жан-Пьер, я не хочу, чтобы…
Она буквально сорвала трубку с рычагов.
– Алло!
Очевидно, никто не ответил.
– Алло! Алло! Алло! –
В конце концов она повесила трубку и неподвижно застыла перед телефонным аппаратом, руки у нее безвольно повисли, волосы закрывали лицо. Платье все измялось, на ногах не было туфель. Она напоминала изнасилованную девицу после бурной ночи. Представляю, что могло прийти в голову любому человеку, появись он здесь в этот момент и увидев ее в таком виде в компании некоего офицера. Даже в голову Салли, несмотря на все ее доверие ко мне.
– Ошиблись номером?
– Не знаю, нет, не думаю. Я слышала в трубке дыхание, но человек молчал.
– Может быть, ошиблись номером?
– Вы так думаете?
Мои слова явно не убедили ее.
– А если нет, почему же вам позвонили, но при этом молчали? Сами посудите!
– Да, конечно…
– Если это действительно звонили вам, то, безусловно, перезвонят.
Так мы и сидели друг против друга, будто загипнотизированные телефонным аппаратом. Теперь я понимаю, что означают слова «присутствие телефона». Он живет своей отдельной жизнью, как мыслящее чудовище, попавшее сюда с другой планеты, подлое и жестокое, оно кажется на первый взгляд мертвым, но на самом деле в любой подходящий момент готово броситься на вас.
Не знаю, сколько прошло времени, а мы сидели не пошевелившись.
– Вот видите, никто не перезванивает.
– Значит, это все-таки была ошибка.
– Нет.
– Почему же?
– Это дыхание в трубке… Если кто-то ошибся номером, он бы заговорил.
Она была права. Ее волнение передалось и мне. Казалось, атмосфера в квартире внезапно изменилась, став враждебной и таинственной, и сделал это телефонный аппарат, спокойно стоявший на своем месте.
– По-моему, вы совсем протрезвели, мадам.
– Да, действительно. Только у меня раскалывается голова… Который час?
Почему-то раньше мне не пришло в голову посмотреть на часы.
– Почти девять.
– Девять! А он не подает никаких признаков жизни.
Я вздрогнул. Я впервые услышал это выражение, и оно показалось мне очень поэтичным. Но относительно Жан-Пьера Массэ сегодня вечером оно несло в себе такой страшный смысл!
Думаю, именно это обстоятельство придало мне решимости покончить, наконец, со взятым на себя делом.
– Давайте присядем, Люсьенн.
Она нахмурилась. Из-за моей внезапной серьезности? Или, может быть, протрезвев, посчитала меня слишком фамильярным?
От ее кроткого взгляда
Я взял ее за руку и почувствовал, что мне на глаза навернулись слезы. Вот тебе и солдат! Никогда не знал за собой подобной чувствительности, еще одно открытие касательно собственной персоны.
Она никак не отреагировала на мое прикосновение.
– Что-то случилось? – спросила Люсьенн.
Голос у нее был бесцветным, глухим, без всяких эмоций. Я кивнул.
– С Жан-Пьером?
– Да.
Она словно окаменела. От ее губ отлила кровь, ноздри сжались, лицо помертвело и стало похожим на маску.
Я ощутил, как похолодела ее рука. Это было ужасно. У меня не было сил продолжать.
И тут раздался странный звук, как будто кто-то ударил по барабану. Протяжный и дрожащий звук. Я не мог понять, откуда он шел.
– Звонят, – прошептала она.
Забавный звонок, он напоминал гонг, сзывающий пассажиров корабля на обед.
Кто-то пришел! Я спасен! В такое позднее время, в предновогодний вечер, только близкий человек может позволить себе подобный визит.
Этот гонг – мое спасение! Я вскочил, но она ухватила меня за китель.
– Вы мне скажете правду?
– Подождите, Люсьенн, я пойду открою…
Я надеялся выиграть время, чтобы облегчить себе задачу. Она наверняка подумает о худшем, а подумать – значит подготовиться.
В дверном проеме мне улыбался маленький почтальон, похожий на Гавроша. Его брюки были схвачены у щиколоток прищепками, фуражка сидела на затылке, а из сумки высовывалась иллюстрированная газета для малышей. Паренек протянул мне конверт.
– Пневматичка для мадам Массэ. Это здесь? Консьержки нет на месте, какой-то сосед сказал мне, что…
Я расстроился. Ведь я ожидал родственника или друга семьи Массэ! Впрочем, конверт мне пришлось взять. Парень, улыбаясь, ожидал чаевых. Я протянул ему мелкую купюру, что привело его в восторг.
– Спасибо, месье! Приятного вечера!
Приятного вечера!
Я закрыл дверь, содрогаясь от бешенства. В письме, которое я небрежно держал за уголок, наверняка были новогодние пожелания от какого-нибудь друга. Я злился на этот бумажный квадратик за то, что он вселил в меня ложную радость.
– Держите! – вздохнул я, подойдя к Люсьенн.
Сначала она бросила на конверт небрежный взгляд, но затем внезапно вырвала его из моих рук.
– Это от Жан-Пьера!
Она держала послание перед глазами, то приближая его к себе, то отдаляя, как делал бы человек с плохим зрением, старающийся читать без очков.