Глазами дончанки

Моим землякам посвящается.

Майское утро настойчиво будило жителей большого города. Свежесть молодой зелени бодрила ранних прохожих, участь которых была начать этот день первыми. Сонный бариста в стеклянной кафешке колдовал над крепким кофе для первого посетителя, вдалеке задорно взвизгивали трамвайные пути. С каждой минутой город все быстрее оживал и приобретал свой обычный вид шумного, стремительно делового мегаполиса… Так начинался день довоенного Донецка.

Уже поступали тревожные и волнующие переменами новости из Славянска, Краматорска, Красного Лимана. В Крыму уже прошёл референдум и воодушевил людей на действия к самоопределению, уже

в воздухе витал дух революции, и, как казалось нам, обывателям, это был ветер добрых перемен.

Конечно, Русская Весна в Крыму дала жителям Донбасса полную уверенность в поддержке Старшего брата. История не видела такой активности и очередей такой длины в день выборов, когда каждая семья сочла своим долгом выразить свое желание создать новое независимое государство.

Первыми грозовыми тучами стали возникающие стихийно блокпосты. Мужчины всех возрастов и сословий объединялись в опорных, как позднее оказалось, самых стратегически важных точках города, всячески их усиливали подручными средствами. Странно, но страха перед человеком с оружием в руках никогда не было. Чувствовалось, что есть защита, что вот они – воины, лучшие из лучших. Полубоги. Гордость брала: под балаклавой у проверяющего документы парня на блок – посту глаза в угольной пыли. Похоже, смену в шахте закончил – и сюда. Набожные бабушки, мимо них проходя шептали: «Дай вам бог здоровья, хлопчики!». В нашей речи появилось слово «ополченцы». Оно произносилось с гордостью и уважением.

Большинство дончан помогали активистам, осознавая важность происходящего и стремясь внести свой вклад в общее дело. Знаю многих тех, кто не имея возможности оставить работу и семью, помогал ребятам на постах водой, едой, деньгами, сигаретами.

Ухоженные девушки на роскошных автомобилях подъезжали к стихийному центру сбора гуманитарной помощи и извлекали из багажников упаковки питания, питьевой воды, полуфабрикатов, одежды – для тех, кто в этом нуждается, рестораны организовывали бесплатные обеды для стариков, пенсии которых остались "в плену" украинской олигархии. Стерлась граница между богатством и бедностью.

Появилось очень важное и уже забытое с советских времен ощущение единства, братства и равенства. Так, внезапно город смахнул с себя маску законченного эгоиста и показал, что между нами есть еще одно неоспоримое сходство: все мы – русские. А русские своих на войне не бросают. И эта знакомая с детства фраза приобрела свой новый глубинный смысл. Будет ли война? Точно будет. Кто в ней победит? Мы, конечно. Потому что Донецк – это город людей из стали.

Но в остальном ещё Донецк оставался прежним- переполнен транспорт спешащими на свои трудовые посты горожанами, стайки студентов на бульваре Пушкина, мандражирующие в последних решающих экзаменационных подвигах, красивые девушки – продавцы в широких витринных окнах бутиков и официантки милых уютных ресторанчиков, торговцы магазинов, стихийных рыночков, создавали свой неповторимый донецкий колорит, в узоре которого был элемент каждого, кто жил и любил свой город, делил с ним бытие и видел в нем свое близкое настоящее и далёкое будущее.

Город доживал свои последние мирные дни. Но ещё не знал об этом.

Северная часть Донбасса приняла перемены с таким же воодушевлением. Сейчас, наблюдая за теми событиями через призму времени, могу с уверенностью сказать, что основной костяк идейных активистов находился именно в тех районах, что и предопределило их дальнейшую трагическую судьбу.

… Под ритмичный шум пригородной электрички, любуясь стеной сосновых краснолиманских лесов и вдыхая полной грудью ворвавшийся в открытые окна головокружительный чистый озоновый воздух, я вспоминала детство. Оно прошло здесь, в этих лесах. Сюда мы убегали с нелюбимых уроков, здесь мы преодолевали страх, спускаясь с опасных бугров на лыжах, на присмотренных из осени в осень

полянах собирали огромные корзины грибов, изучали следы здешних животных, валялись в сугробах с собакой, собирали ландыши и пролески весной. Этот запах леса, закрепившись ярким стоп-кадром ощущения счастья, стал неудаляющимся файлом моей памяти, извлечь который можно было очень легко, лишь услышав запах…

Глубокие борозды противотанковых траншей и следы гусениц вдоль железнодорожного полотна вернули меня из детства в реальность. Жалкие первоначальные попытки украинской власти пресечь желания народа уже имели место быть. Были брошены некоторые силы для противостояния, но, надо признать, что весь украинский народ, независимо от места рождения, не готов был воевать. И не хотел воевать. Обе стороны надеялись на мирное решение вопроса.

В ту весну мне посчастливилось вырваться в пасхальные праздники к родне, на малую родину. Встречаясь с друзьями из детства, конечно говорили о переменах, в разговорах этих была уверенность и надежда в нашей правоте, в завтрашнем дне. Ребята, которые в то время взяли на себя организацию референдума, представляющие все сферы деятельности – малый и средний бизнес, интеллигенция, рабочий класс, не сомневались в правильности выбора. Не сомневались в поддержке, но уже были готовы к военному сопротивлению.

По старой доброй традиции, мы с друзьями собрались на берегу Голубых озёр, ещё одном сакральном для любого живущего в Краснолиманском районе человека, месте. Было что-то пугающее в тихой синей, распластавшейся среди густых лесов, глади. Здесь всегда было много отдыхающих, приезжающих на дачи, турбазы, с палатками и просто на денёк или часок искупаться. А сейчас было пусто. Казалось, любимый нами совершенный мир природы замер в недоумении от происходящего и перестал дышать от страха, пытаясь понять, каким станет его будущее. В лесу было опасно, люди боялись провокаций, к тому же на глазах у всего города подбитый вертолёт падал в воды озёр, и местные жители так и не узнали, смог ли выжить несчастный пилот.

. Позднее, когда украинский беспредел окончательно поселится на эту заповедную землю, наш рай из детства превратится в братскую могилу, озера – в место сокрытия доказательств жестоких убийств, густой сосновый бор- в сырье для возведения блиндажей, а своих друзей, принявших первыми на себя бои, и оставивших свои жизни для нас, я больше никогда не увижу. Один из них – большой добряк и православный семьянин займёт оборону на Семеновском блок -посту, где развернется, пожалуй, одно из самых жестоких противостояний в тех краях. Он чудом останется в живых, но пройдёт все круги ада украинских репрессий. Другой- бизнесмен и владелец туристической базы, поступит на службу к Игорю Безлеру в его героический горловский отряд, где и отдаст свою жизнь за Родину. Его отца, помогавшего организовывать референдум в Красном Лимане, позже зверски замучают пытками в застенках СБУ, не отдав жене тело мужа для человеческих похорон.

Их, и тысячи таких, как они, не станет. А я, по воле Судьбы останусь. И буду трепетно хранить в памяти нашу последнюю встречу, надеясь, что однажды мы сможем довести начатое дело до конца, иначе те непомерные жертвы останутся напрасными.

И сегодня, после 6 лет затянувшейся войны, утро 2 мая 2014 года я считаю началом кошмара, ада, разгула дьявольского безумия, которое поглощало нас всех безжалостно, не давая право на возможность выжить. Наверное, планеты в тот день выстроились в какую-то чудовищную комбинацию, потому что ощущение стресса было на всех полюсах жизни – на рабочем месте проверяющие инстанции (революция революцией, а укргосструктуры все еще хотели "кушать"), директор, к слову одессит, требующий немедленных прибылей, днем пришла страшная новость о уходе из жизни маминой сестры, очень значимого для меня человека… Казалось, страшнее уже сегодня ничего не случится.