Шрифт:
Лера
Однажды пасмурным осенним вечером, когда ветер особенно жалобно воет у высоковольтных столбов, заставляя натянутые струны проводов гудеть и содрогаться, а бездомные собаки предпочитают быстро прошмыгнуть в дверь подъезда, наудачу открытую кем-то из отчаянных жильцов, мужчина и женщина за ужином спросили свою маленькую дочку, кого она хочет — сестренку или братика.
Разговор происходил на кухне. Над круглым столом, застеленным поверх скатерти клеенкой с цветочками, низко висела лампа с оранжевым абажуром. Девочка, чертившая ложкой по остаткам манной
— Я хочу собаку, — сказала девочка, подумала, вздохнула и уточнила: — Сенбернара. Но если это слишком хлопотно, можно хотя бы маленького котеночка?
— Она сказала «слишком хлопотно»! — умилилась мама.
— Мы должны были иначе сформулировать вопрос, — вступил папа. — Она же у нас редкая умница, а мы с нею опять общаемся в рамках общепринятой банальности.
— Вы собираетесь еще размножаться? — уточнила девочка.
Замолчавшие родители, оторопев, посмотрели друг на друга, подбирая выражения за рамками общепринятой банальности.
— Понятно, — вздохнула девочка. — Вы уже все сделали.
Папа попытался выяснить степень ее осведомленности о процессах размножения млекопитающих.
— В смысле… — начал он, — ты хочешь сказать, что мы сделали… А что мы, собственно, сделали такого?…
Он замолчал, потому что мама толкнула его под столом коленкой.
— Да ясно, что, — кивнула девочка. — Вы перестали охраняться, и мама забеременела. Можно мне теперь банан?
— Ты так разговариваешь с нами, — заметила мама, подвигая дочери тарелку с бананом, — как будто мы в чем-то виноваты. Это наше с папой решение, наш выбор…
— А зачем тогда вы меня спрашиваете?
Переглянувшиеся родители кивнули друг другу с некоторым удовлетворением: с логикой у девочки все в порядке.
— Мы хотели узнать, кого ты хочешь — девочку или мальчика, — нашелся папа.
— Все это ерунда, — заметила девочка, осторожно снимая с банана узкую ленточку кожуры. Потом она аккуратно отодвинула оставшуюся оболочку от белой мякоти и медленно начала есть, методично срезая ложечкой понемногу с доступной поверхности банана.
— Почему — ерунда? — удивилась мама, завороженно следившая за ее действиями.
— Во-первых, — заметила девочка, — никакой это не ваш выбор. Мама пьет таблетки, чтобы не было детей. Значит, заберемение получилось случайно. Во-вторых, нельзя заказать мальчика или девочку по своему желанию.
Папа взял задрожавшую руку мамы, сжал ее легонько и успокаивающе объяснил:
— Лерочка видела, что ты регулярно принимаешь таблетки. Она меня спросила летом, не больна ли ты. И я рассказал о преимуществах планирования деторождаемости в
— И о проценте погрешности, — кивнула девочка.
— Да, — кивнул папа, — и о проценте погрешности.
— Получается, что у вас сейчас случился этот самый процент, — Лера продолжала бессердечно поражать родителей своим ясным умом и логикой. — А теперь вы меня спрашиваете, чтобы я тоже была в этом замешана, да?
— Как это?… — не выдержала мама и выпустила-таки из сердца отчаяние, трепыхавшееся там с самого начала беседы. Отчаяние вытекло из глаз двумя небольшими слезинками, задержалось было на щеках, но потом капнуло на ее правую ладонь. Тогда мама отняла свою левую руку у папы и растерла мокрое отчаяние по тыльной стороне правой.
Лера выела ложечкой весь банан и принялась соскребать с внутренней части кожуры белую мякоть тонкими длинными полосками. Брала эти полоски пальцами и закладывала в открытый рот с торжественностью жертвоприношения.
Папа, отслеживающий каждое ее движение, от такой серьезной непосредственности потеплел взглядом и ободряюще обнял жену за плечи.
— Валька, не усугубляй! — серьезно попросил он. — Тебя всего лишь спросили, кого ты хочешь — сестру или братика.
Валькой Леру называли, когда ее действия считались неправильными. Это было совсем не обидно, потому что маму звали Валентиной, а папу — Валентином. Иногда из-за одинаковых имен родители представлялись маленькой Валерии одним существом.
— Вы что, хотите ребенка? — продолжала «усугублять» Лера. — А папа летом говорил, что второго ребенка нужно заводить, когда у первого установится психическое и физиологическое восприятие мира. Папа сказал, что оно у меня должно установиться к школе.
— Ты так говорил? — вскинула глаза мама и посмотрела на мужа совершенно незнакомым взглядом.
— Ну да, — растерялся муж. — Я говорил, что в семье важные решения должны приниматься совместно, и Лера должна так же отвечать за свой выбор, как и мы…
— Если вы считаете, что у меня уже установилось это самое восприятие мира, значит, я могу ухаживать за собакой. Я согласна на спаниеля. Я подумала и поняла, что сенбернара мне не осилить. Если с ним что-то случится и он упадет, раненный, на дороге, я не смогу взять на руки такую большую собаку и отнести ее в безопасное место. А спаниель — самое то! — Лера серьезно посмотрела на родителей — по очереди в глаза одному и другому.
— Твой папа говорил неправильно, — бесцветным голосом заметила на это мама Валя. — Решение о ребенке принимают те, кто в состоянии ребенка зачать и воспитать. Ты не можешь принимать участие в его рождении.
— Но можешь помогать нам ухаживать за маленьким, когда он родится, — поспешил папа загладить неприязнь в тоне мамы.
— Так нечестно, — воспротивилась Лера. — Принимать решение я не могу, а ухаживать могу, да? Давайте заведем собаку и поделим ответственность. Я буду ухаживать за собакой, а вы за ребенком.
— Почему мы все время говорим о собаке?! — повысила голос мама.
— А вы мне так и не ответили! — повысила голос Лера. — Вы хотите ребенка или сдаетесь перед погрешностью? А как же планирование семьи? Он должен был родиться, когда я пойду во второй класс! А перед школой мы по плану должны завести собаку!