Глубина в небе (сборник) (перевод К. Фалькова)
Шрифт:
Баржа пропала из виду, оставив по себе грохочущий дымный туман. Хамид крепко вцепился в ковер и как мог, вместе с Болтушкой, обернулся им. Кувыркаться они перестали и повисли вниз головами, туго спеленутые. Хамид выглянул наружу. «Над головой» тянулись серо-коричневые поля ферм в пору поздней осени. Маркетт — слева. Хамид извернулся и зыркнул в небо. Вот оно! Баржа в нескольких кликах от них. Верхний автоклав источает дым и пламя, но с нижними, кажется, все в порядке. Между сферами проскакивали бледно-фиолетовые разряды. Через несколько мгновений по небу раскатился
Хамид выкрутил ком ткани, пытаясь заглянуть выше в небо. К северу… странный сверкающий синий след, копьем тянется на юг… разделяется на пять поменьше, те виляют зигзагами, а остывая, меняют цвет от красного до оранжевого. Красивое зрелище… как если бы небо разодрала лапа с иззубренными когтями. Царапины от когтей померкли и истаяли, но то, что оставило их, продолжало путь. Ответный залп неприятеля снес обращенную к северу деталь корпуса баржи. Та скомкалась, смялась, как дешевый пластик в огне. Нижние автоклавы пока целы, но, если выстрел придется по гостевой секции, Ларри — покойник.
Ковер трепали ударные волны множества взрывов. Мимо что-то пронеслось: слишком маленькое и быстрое, чтоб его разглядеть. Орудия баржи продолжали сверкать фиолетовым огнем, но корабль набирал высоту — куда быстрее, чем когда-либо доводилось видеть.
Спустя миг ковер снова перекувыркнулся, и Хамида с Болтушкой развернуло головами вверх в сидячее положение. Лик утра изменился: сверху и отовсюду вокруг наползали странные облака, сверкающие или огненные, изрезанные коричневатыми прожилками окислов азота. Глаза и рот жег вонючий аммиак. Болтушка очень по-человечески кашляла и фыркала.
Туристы уже давно улетели: лотлримарская баржа стала точкой высоко в небе. Улетели и все остальные антигравы. Хамид с Болтушкой остались в горящих облаках одни. «Наверное, ненадолго». Хамид взялся резать антиграв-ткань — отрезал кусок, пробовал восходящий ветер, отрывал еще один. Они пролетели сквозь облака в легкий моросящий дождь; попадая на кожу, тот оставлял ожоги. Хамид вывел ковер вбок, где светило солнце, и снова стало можно дышать. Отсюда все выглядело как обычно, не считая, разумеется, тяжелой кровавой тени облаков над полями.
Где лучше приземлиться? Хамид выглянул за край коврика… и увидел врага в засаде. Цилиндр, с коническим носом и парой маленьких плавников с одного конца. Эта штука вплыла в тень ковра, и Хамид понял, что вражеский аппарат рядом. Длиной суденышко не превосходило десятка метров, а шириной — двух. Оно уравняло скорости с медленно снижавшимся ковриком и зависло так в тишине. Хамид поднял голову и увидел еще четыре темные формы. Они нарез'aли круги вокруг ковра, словно хищные рыбы вокруг потенциальной добычи. Один аппарат пролетел прямо под ними, так близко и неторопливо, что Хамид мог бы при желании провести рукой по его корпусу. Ни иллюминаторов, ни люков в тусклой глади не заметно. Но плавники светились мерным красным светом, и Хамид ощутил исходившую оттуда волну тепла.
Они безмолвно покружили так с минуту: каждый убийца дал
— Болтушка?
Он потянулся потрепать ее по шее. Она сильно разодрала ему руку острыми, как иглы, клыками. Хамид шарахнулся прочь, откатился от нее, ослепленный болью. Шерсть Болтушки встала дыбом: он ее никогда еще такой не видел. Она будто раздулась вдвое, глаза ее смертоносно засверкали, как у очень крупного хищника. Длинная шея дергалась из стороны в сторону, пытаясь отследить всех убийц одновременно. Когти передних и задних лап выдирали из ковра длинные полосы. Взобравшись на одну из складок потолще, она завопила на врагов… и упала в обморок.
Мгновение Хамид не мог пошевелиться. Рука и крик: ему словно бритвенные лезвия прошлись по руке, а ледяные иголки воткнулись в уши. Потом на коленях подполз к Болтушке.
— Болтушка?
Ответа не было. Движения тоже. Он коснулся ее бока: обмякла, как мертвая.
Хамиду Томпсону было двадцать. Настоящих друзей он никогда не имел, но и одинок тоже никогда не был. До этого мига. Он поднял голову от трупа Болтушки и воззрился на круживших рядом убийц.
Он остался в одиночестве на высоте четырех тысяч метров. Одна рыба-убийца полетела прямо на него, в ее брюхе отворилось что-то темное и широкое, не оставив Хамиду особого выбора. Тьма надвинулась на него и проглотила.
Хамид раньше ни разу не бывал в космосе. В иных обстоятельствах он бы порадовался такой возможности. Мельком увидев Срединную Америку с низкой орбиты, он подумал, что очутился в чудесном сне. А теперь сквозь прозрачный пол его темницы виднелась лишь голубоватая точка, терявшаяся в солнечном сиянии. Он что было сил оттолкнулся от прозрачной мягкой поверхности и перекатился на спину. Это оказалось тяжелее, чем отжаться на одной руке. Он сообразил, что корабль-матка идет с ускорением в 4–5g… и так продолжается уже много часов.
Когда его вытащили из атаковавшего ковер корабля, Хамид был в полубессознательном состоянии. Он понятия не имел, с каким ускорением летела акулодка, но переносить его было трудно. Он вспомнил, как мелькнула в поле зрения Срединная Америка, синяя, спокойная. А потом… они забрали Болтушку — или ее тело, — унесли прочь. Кто? Там был человек. Женщина по имени Равна. Она что-то сделала с его рукой, и та перестала кровоточить. И… и Болтушка прохаживалась вокруг, поглядывая сверху вниз. Но нет: узор шерсти совсем не такой. «Наверное, это были Когти». Еще он слышал шипящий голос; затевался какой-то спор с Равной.