Глубокая борозда
Шрифт:
Павлов хорошо помнит Каширина: ему тоже вручал орден.
— Уехал… Сам секретарь райкома уговаривал остаться, чего только не обещал! Василий-то с этим отъездом много терял… Ему за выслугу лет каждый год начисляли, никак рублей по четыреста, а он в райцентре на движок работать-то настроился, а там не платят за выслугу. А Василий зарядил одно: «Дайте мне пожить по-человечески». Вот так и сказал, сама слыхала, Андрей Михайлович… Он говорит, как после войны пришел, так и не выпрягался из работы, все время надо было спешить: когда посевная — до солнца вставать, когда уборочная — тут и говорить нечего, чуть свет выходи, работай до большой росы… И зимой
Примолкла Варвара. Задумался и Павлов.
— Чего пригорюнились-то, Андрей Михайлович, — вдруг оживилась Варвара. — Нагнала я вам тоски, а вы не слушайте меня, старую! Это я под горячую руку. Конечно, правду я вам сказала, чистую правду! Только другой раз и сама думаю: чего это с тобой, Варварушка, приключилось? Сколько годков ждала зажиточной жизни, а дождалась — и вроде скучно… Я еще в прошлом году собралась на пенсию, да пришел Орлов, наш председатель, усовестил, и опять вот работаю… И Матрену уговаривала. Погодки мы с ней, дружим, телевизор-то напополам купили, только у меня поставили, ко мне каждый вечер приходит, сидим, смотрим: везде у нас живут-то уж дюже складно! Все, чего надо, есть, а веселья сколько! Смотрим-смотрим да с расстройства по рюмочке пропустим, — рассмеялась Варвара и сразу спохватилась: — А мы тут засохли совсем! — Долила стопки. — Давайте, Андрей Михайлович, за хорошее за все…
Павлов решил до конца выяснить, почему Варвара продала свою корову. Она вытерла рукой губы, вздохнула:
— Я и раньше говорила вам, Андрей Михайлович, трудно управляться с коровой-то… Главное, корму где добыть? Кажинный год летом и осенью побираешься: там вырешат покосить маленько, там соломки выпросишь, там ребятишек ночью пошлешь к силосной яме — украдут маленько… Это я как на духу говорю, Андрей Михайлович. И вот набегаешься, намучаешься и каждый раз зарок себе даешь: последний год держу, ну ее к дьяволу! А чем ребятишек кормить? И другой год мучаешься, и третий… А теперь все — дети выросли. Как барыня живу. У нас тут учительница корову держит, так у нее литру молока покупаю. Двадцать копеек в день, зато никакой тебе заботушки ни летом, ни зимой.
— А все же какая-нибудь скотина осталась?
— Не… Без коровы-то и поросенка трудно выкормить. Пять куриц да петух — вот и вся моя скотина, — рассмеялась Варвара. — Куры-то яички уже несут вовсю, три-четыре каждый день, на еду хватает, и для ребят припасаю… Может, яичек сварить, Андрей Михайлович?
Павлов отказался.
— Тогда колбаской-то закусывай, да вот сыр, — пододвинула она тарелки к Павлову.
Павлову не до еды. Ему понятны доводы Варвары. Но тогда почему в Березовском совхозе так много коров в личной собственности? Ему хочется уехать поскорее, он уже сожалеет: зачем послал за Орловым? Ситуация-то ясная, Варвара мастерски разъяснила все. Он спросил
— Живут теперь хорошо, Андрей Михайлович, — просто ответила Варвара. — При плохой жизни от коров не отказывались бы… Чуть не у всех телевизоры. Только, Андрей Михайлович, не так дружно как-то стали мы жить, разбрелись: кажинный в свою хату, к телевизору, будто сурки. Как какое собрание объявят, не шибко идут. Бывало чуть скажут — собрание! — бежишь, опоздать боишься: вдруг чего интересного пропустишь. Теперь трудно стало собирать… Как хуторяне стали. Еще когда мало телевизоров было, так в те избы, где есть, наберется народу, все же как-то повеселее: пошутишь, посмеешься, а теперь кажинный по-своему…
Приехал Орлов.
Павлов рассеянно слушал сообщение Орлова о производственных делах. Уловил, правда, что к севу колхоз в общем готов, недостает лишь запасных деталей на два трактора. Спросил про животноводство.
— Животноводство? — сверкнув карими глазами, заспешил Орлов. — План по сдаче молока выполнили, квартальный имею в виду, и по мясу тоже…
— А прибавка против прошлого года большая?
— Прибавки почти нет, — сокрушенно покрутил головой Орлов.
— А сколько колхозников лишились коров в том году? — все больше нервничая, спросил Павлов.
— Да, пожалуй, семей полсотни за весь-то год…
— И как вы на это смотрите?
— Подальше от хлопот, Андрей Михайлович! С этими индивидуалами возни столько, что… Тому дай участок, у того не хватило сена на зиму, тому отходов выпиши, — сплошное мученье.
— Значит, доволен, что колхозники остаются без коров?
По тону, каким были произнесены эти слова, Орлов, как видно, догадался о настроении Павлова, замялся, но все же ответил в том же духе:
— Замучили меня индивидуалы, Андрей Михайлович… Как на всех напастись кормов? Да некоторые и поворовывают.
Павлову ясно: вот откуда все идет. И он задал последний вопрос Орлову: перекроет ли колхоз недобор молока, потерянного из-за продажи коров колхозниками?
— Это если считать весь удой? — спросил Орлов.
— В прошлом году те полсотни коров дали примерно полторы тысячи центнеров молока. В общегосударственный фонд…
— Так его сами хозяева потребляли, — усмехнулся Орлов.
— А масло или сметану они на рынок возили?
— Это было… Излишки продавали.
— Да, поди, всей семьей ели молоко и сметану, — чуть не выкрикнул Павлов, и Орлов сразу как-то съежился.
— Установки на поддержку индивидуалов не было же.
— Значит, колхоз эти полторы тысячи не перекроет? А кто же за вас будет прибавлять? Теперь и колхозников будем кормить продуктами из города? Вот и Варвара Петровна уже на городскую пищу переходит, — кивнул Павлов на закуску. — Вы считаете это правильным?
Орлов молчал. На висках показались капли пота.
Молчание нарушила Варвара.
— А ведь и верно… Из города продукты в деревню приходится возить. Бывало, наши колхозники то и дело выпрашивали у бригадира лошаденку, чтобы на рынок чего отвезти продать, а теперь никто не ездит. Задумает если овечку или кабана резать, к нему набегут свои же деревенские: тот килограмм, другой два — и разберут.
Павлов все же переборол себя, попытался спокойно объяснить Орлову, что невмешательство в это дело может привести к весьма нежелательным последствиям, что надо изыскивать корма и для скота колхозников, потому что вся произведенная продукция в конечном счете попадает на общий стол советских людей, и она сейчас пока что очень нужна.