Глубокая зона
Шрифт:
Интересно, что еще ему обо мне известно, подумала Халли, но не стала спрашивать вслух. УПРБ – организация маленькая. Люди всегда не прочь поболтать.
– Да. Спускалась ради интереса и по работе. В подводные пещеры тоже.
– Чтобы заниматься этим ради интереса, нужно быть особенным человеком. Это очень опасно.
– Да, ошибки не прощаются, совершенно точно.
Они еще немного поговорили о пещерах и вирусах и снова принялись за еду. С того дня Халли смотрела на своего коллегу совсем по-другому. Слишком многое порой незаметно глазу, думала она. И еще: все, что ему нужно, – это внимание и забота.
Со временем отношения крепли. Они рассказывали друг другу о себе, посмеивались над странностями сослуживцев, мыли кости бюрократам и политикам, что сближало их еще сильнее. Больше всего Халли удивилась, когда обнаружила, что Канер – ходячая бейсбольная энциклопедия. Особенно он любил пятидесятые годы – «золотой век бейсбола», как он называл это время. Мог на память привести статистику, процент отбитых ударов и перечислить двойные ауты. Его завораживали звуки бейсбола. Не удар мяча о перчатку кетчера и не звук удачно отбитой подачи; больше всего ему нравилось произносить имена бейсболистов, которые он читал как стихи:
– Грэнни Хамнер. Энос Слотер. Райт Дюрен. – Пауза. – Паоло Дискоменидес. Харт Уоркман. Джо Болт. – Пауза. – Джино Чимоли. Рэббит Хоппер. Арти Дедо.
Халли никогда не любила бейсбол. Один из ее братьев играл правым защитником за Дюкский университет, второй – крайним нападающим за университет Колорадо в команде, причисленной к государственным [18] . В школе оба были звездами, поэтому с десяти лет она ходила на футбольные матчи. Тем не менее ей нравилось слушать, с каким упоением ее коллега перечисляет имена бейсболистов, и видеть улыбку на его лице.
18
Речь идет о командах по американскому футболу.
В последний день, когда охрана с каменными лицами привела ее в лабораторию собрать вещи, Канер был ошарашен. Кровь отлила от его лица так быстро, что ей казалось, он вот-вот упадет в обморок. Но он, сверля охранников глазами, спросил, что, черт возьми, происходит. Они просто стояли и молчали. Он повернулся к Халли.
– Я ухожу, – только и сказала она.
Халли знала, что это всего лишь первая из предстоящих трудностей.
После нескольких безуспешных попыток узнать хоть что-нибудь от нее, Канер вновь принялся раздраженно закидывать вопросами конвоиров. Те только жали плечами. Наконец один из них выдавил:
– Мы ничего не знаем. Просто делаем свою работу, ясно?
Канер начал ругаться, но Халли его остановила:
– Они тут ни при чем, Эл.
И он умолк. Стоял, потрясенный, и десять минут наблюдал, как она собирает семейные фотографии, справочники по эпидемиологии, ноутбук, старые выпуски «Науки»… Закончив, она обнаружила, что Эл немного успокоился.
Пожимая ее руку в последний раз, Канер произнес:
– Это ужасно, Халли. Я не знаю, что сказать. Но если тебе когда-нибудь что-нибудь понадобится, звони.
Она кивнула и, все еще удерживая его ладонь, подалась вперед и поцеловала его в щеку…
Барнард отвлек ее от этих воспоминаний:
– Прорыва пока не было.
Халли поняла:
– Иначе вы бы меня сюда не вызвали.
– Верно.
После кофе и сэндвичей стало легче, но все же ей чего-то не хватало.
– Почему я ничего не слышала об этом из средств массовой информации?
– Защитные мероприятия контролируются на высших уровнях. Президент О’Нил дал соответствующие распоряжения. Впрочем, долго сдерживать не удастся, – с болью в голосе произнес Лэйтроп.
– Сколько у нас военных госпиталей? – Халли не терпелось перейти к расчетам.
– Более двух тысяч в США. Плюс за границей.
– Сколько в них пациентов?
– Вчера в шесть вечера было двести семнадцать тысяч четыреста пятьдесят два.
– Не только из той горячей точки, но и из других, так? Плюс госпитализированные для удаления грыжи, роженицы и так далее.
– Все правильно.
Халли почувствовала тошноту.
– Значит, не только солдаты на действительной военной службе. Живущие на военных базах члены семей ходят в кино, посещают поликлиники, спортзалы, детские сады. Боже мой, конца-края не видно… Более благоприятные условия для пандемии трудно представить. Каков коэффициент передачи?
– Неизвестно, – сказал Барнард. – У других АКБ – как у оспы.
– Переносчики оспы становятся заразными примерно через семь дней, – продолжил Лу Кейси. – По истечении этого времени в городских условиях каждый из них инфицирует в среднем двенадцать человек в сутки. Эти носители заражают следующих. Экспоненциальный рост. Свыше миллиона человек за две недели.
Лэйтроп потер лицо.
– На военных базах с плотностью населения больше городской все будет обстоять еще хуже. Корабли в море, подводные лодки… Да тот же Пентагон!
Затем заговорил Барнард – не знакомым для Халли тоном:
– «Потенциально самая страшная угроза со времен Перл-Харбора». Это не мои слова. Так сказал президент О’Нил.
7
Халли налила себе кофе и посмотрела на Лэйтропа.
– Предпринимаются еще какие-нибудь меры?
– Конечно. Все возможное, хотя информации пока слишком мало. Но это лишь ответные действия.
– Сколько, по-твоему, у нас времени, Дон?
– Если взять в расчет колистин и интенсивную локализацию – десять-четырнадцать дней, не больше.
– Недостаточно.
– Именно.
– Значит, единственная реальная надежда – это…
– Особо секретная работа, которой ты занималась в УПРБ.
Секретная работа. УПРБ.
Мысли Халли до такой степени поглотила растущая катастрофа, что она едва не забыла о случившемся тринадцатью месяцами ранее. Теперь эти три слова вернули ее в тесное помещение без окон – в нем запах сигарет и человеческого тела, стоит металлический стол, шесть стульев и двое мужчин. Стол и стулья – серые, мужчины – черный и белый.