Глубокая зона

Тейбор Джеймс М.

– Благодарность за сегодняшний вечер. Потребуется только код. Я вам его предоставлю.

– За что?

– За то, что составили мне компанию.

– Пятьдесят тысяч долларов за несколько часов?

– Именно.

Голова закружилась, однако он не мог не задать следующий вопрос:

– Сколько же тогда… за наблюдение, о котором вы упомянули?

От названной цифры подпрыгнуло сердце. На мгновение комната поплыла перед глазами, в ушах зазвенело, будто кто-то ударил по струнам. Он положил руку на стол, на расстоянии нескольких дюймов от зеленого листка. В голове роились мысли.

Значит, вот что это за ощущения… Его рука как одержимая тянулась к зеленой бумажке.

– Я настоятельно советую вам как следует все обдумать. Назад пути не будет.

Голос мистера Адельгейда отозвался странным эхом. А может, так действуют виски и вино?

Гость откликнулся быстро и резко, словно всю жизнь только и ждал, чтобы кому-нибудь это выложить:

– В одном престижном университете мне присвоили докторскую степень. За плечами девятнадцать лет работы в государственном ведомстве. Восемьдесят семь тысяч четыреста семьдесят шесть долларов в год. Трижды вместо меня в должности повышали других. Не хочу умереть, не узнав ничего, кроме такой жизни.

Мистер Адельгейд смотрел на него в задумчивости.

– И тот досадный случай с вашей женой… Простите – с бывшей женой.

Значит, ему известно? Еще бы. Мистер Адельгейд знает все.

– Да. Досадный случай.

Прошло уже девять лет, но эта рана – как гангрена – не заживет никогда. Казалось, со временем она лишь углубляется и гниет все сильней. Одно только напоминание вызвало приступ ярости. И не просто ярости. Жаркое, давящее чувство стыда… За то, что именно ему пришлось так много потерять.

– Весьма прискорбно, – изрек мистер Адельгейд. – Она сбилась с пути истинного. А теперь…

– …теперь ее адвокаты забрали всё. Дом, сбережения, ценные вещи… Наших собак.

– Эрделей, да. И все это никак не закончится.

– Знаете, когда она меня бросила, пришлось переехать в кондоминиум. – Последнее слово гость выговорил с отвращением, будто оно значило нечто непристойное. – Сотни одинаковых отсеков. Как в Болгарии. По утрам еду на работу, прохожу двести девяносто шагов до лаборатории, вечером тем же путем возвращаюсь. Неделю за неделей, месяц за месяцем, год за годом… Невыносимо.

Так откровенно он уже давно ни с кем не разговаривал.

– Очень сожалею. – В голосе мистера Адельгейда прозвучало нечто похожее на сочувствие.

Пальцы гостя взметнулись вверх и опустились на краешек бланка. Грудь раздулась, как тонкое пустотелое стекло. Рядом с рукой – красное пятно от пролитого вина.

Он положил листок в нагрудный карман.

Мистер Адельгейд поднял бокал:

– Добро пожаловать.

– Спасибо.

Они выпили.

Последний глоток придал смелости.

– Вам известно, на кого я работаю. Могу я узнать, на кого работаете вы? По моим догадкам, на «Биохим».

Крупнейшая фармацевтическая фирма с головным офисом в Цюрихе и филиалами во всех развитых странах и во многих неразвитых.

– Нет. Никаких фармацевтических концернов. Вы слышали что-нибудь о Голландской Вест-Индской компании?

– Знаю, что она веками грабила азиатские страны.

– Это первая транснациональная корпорация в мире. Первой же стала выпускать акции. Сама по себе государство, с обширной географией.

– Ее сгубила коррупция.

– Как и все империи.

– Вы не можете работать на Голландскую Вест-Индскую компанию.

– На ее преемника.

Официант принес пузатые бокалы с коньяком. Мистер Адельгейд вдохнул аромат, выпил, блаженно улыбнулся, закрыв глаза.

– Я не знал, что у нее есть преемники.

– Знать мало – опасно. Знать много может быть смертельно. Скажу только, что у предмета нашего разговора нет ни офисов, ни учредительных документов, ни наемных работников. Лишь участники и друзья.

– Вы имеете в виду какую-то тайную организацию? Нечто вроде масонства, ордена тамплиеров?..

Резкий смешок.

– Нет, конечно. – Мистер Адельгейд на мгновение задумался. – Представьте невероятных размеров невидимую паутину. Тронь ее хотя бы слегка, и она вся затрепещет.

– Можете привести пример?

– Сколько угодно. Инфекционные болезни раньше были так же страшны, как в наше время рак. Один из трех человек заболеет им в той или иной форме.

– Верно.

– Притом что существует противораковая вакцина.

– Как?

– Да-да. Уже почти девять лет.

– Не верю. Правительство этого не допустило бы.

Мистер Адельгейд рассмеялся, и огоньки свечей задрожали.

– Само по себе правительство тут ни при чем. В правительстве полно слабых звеньев рода человеческого.

– Как такое возможно? – Он уже знал ответ, но вопрос все равно вырвался наружу.

Мистер Адельгейд нахмурил брови.

– Здоровые люди не станут покупать лекарства.

Коллега по работе, погибший от опухоли головного мозга, принимал препарат «Орбитрекс». Тысяча триста долларов за шесть маленьких синих пилюль. Каждую неделю. В течение нескольких месяцев.

Что ж, похоже на правду. Он всегда об этом знал… ну, или подозревал. Но как спокойно жить, не зарыв такое поглубже? Описываемое хозяином – зло. Впрочем, в тот миг гостю казалось, что это зло не сравнить с теми обидами, что нанесла жизнь ему.

– Итак, нам скоро прощаться.

Мистер Адельгейд встал, подошел к нему, посмотрел прямо в глаза и крепко сжал его ладонь и предплечье, словно ухватился за турникет.

– Очень рад. Больше, чем вы можете себе представить. Прежде чем вы уйдете, я хотел бы показать вам дом. Историческое место, прямо дух захватывает. Еще коньяку?