Глубокий рейд
Шрифт:
– А ведь вы это изумительно придумали! Вы знаете, что это значит, дорогой мой? Без вторых эшелонов батальоны меньше будут иметь потерь. На случай контратаки противника вы сохраняете резервы. Мы вот подсчитали: вторые эшелоны, не вступая фактически в бой, несут большие потери. Мы используем ваш тактический прием. Артиллерию ближе к боевым порядкам пехоты?
– Генерал щурился, глядя на командарма, тер переносицу.
– Ведь следует подумать, Иван Петрович?
– Нам следует с вами, Гордей Захарович, о многом подумать...
– У него есть хорошая мысль, - Гордей
– Есть инициатива, пытливость. Вам, голубчик, сколько лет?
– Двадцать пять, товарищ генерал.
– Маловато!.. Хотя Наполеон уже в двадцать пять генералом был. В академию надо, в академию...
– А все-таки старик Кутузов молодого Наполеона побил, - вставляет лейтенант.
– Так то ж Кутузов!
– Гордей Захарович грозил молодому командиру пальцем и весело смеялся...
Плотвин докладывает генералам в течение трех часов. Он говорит только о том, что видел своими глазами. Он пробует анализировать обстановку, сложившуюся при окружении дивизии, но сам чувствует в своих словах какое-то внутреннее противоречие, фальшь, точно его кто-то обманул и он сам обманывает других. Он видит, что генералам все известно, что они считают его растерявшимся человеком и думают так же, как тот кавалерийский командир, с которым он недавно говорил. Но они расчетливо расходуют свою энергию - без излишней суеты и горячности. Их цепкая и холодная внимательность к нему ранит его так же, как жестокие упреки кавалериста. На вопросы генералов он начинает отвечать коротко, лаконично:
– Так точно...
– Это не ответ, - прихлебывая из стакана чай, замечает Гордей Захарович.
– Номера частей, количество? Этого вы не можете сказать?
– спрашивает командарм.
– Мне это неизвестно.
– Запишите, Гордей Захарович, - узнать номера этих частей.
– И снова обращается к Плотвину: - А из каких источников вам известно, что в Рибшеве штаб немецкой армии?
– Гражданское население убежало из села. Встретил в лесу, расспрашивал.
– Эти сведения совпадают, - замечает Гордей Захарович и роется в бумагах на столе.
– В прилегающих деревнях противник сосредоточивает армейские резервы. Отсюда он будет бросать их на ликвидацию прорвавшейся конницы...
– Известно, попытается уничтожить конницу. Кому же приятны неожиданные гости, да еще в таком количестве?
– говорит командарм.
– Не хочется мне бросать туда конницу, не хочется...
– Гордей Захарович барабанит пальцами по столу, задумчиво смотрит в окно.
– На вас, Гордей Захарович, видимо, сильно подействовал рапорт подполковника Холостякова, - усмехнувшись, говорит командарм.
– Нет, не подействовал... Я понимаю, врага следует потрепать с тыла, и так, чтобы он кровью закашлял. Но сейчас мне не хочется остаться без такого подвижного резерва, как конница. За спиною - Москва. Возможный прорыв мы могли бы на первый случай закрыть кавалерийскими дивизиями. Да и обратный выход для конницы будет затруднителен.
– Ну, прорваться коннице мы отсюда поможем. Конники - да чтоб не прорвались! Пока фашисты за Доватором гоняются, мы их будем бить с этой стороны, партизаны и конники - с тыла. Как с подготовкой к рейду?
– Плохо отработана радиосвязь.
– Гордей Захарович многозначительно смотрит на командарма, тот опускает веки. Часто они понимают друг друга без слов.
– Командарм решил направить вас, товарищ Плотвин, в распоряжение полковника Доватора, - говорит Гордей Захарович.
– Меня? К Доватору?
– Плотвин заметно смущен.
– Да. Я направляю вас как связиста. Кроме того, вы хорошо знаете обстановку в тылу у противника.
– Да, но...
– Вот я и решил послать вас в тыл еще раз. Вы меня, надеюсь, понимаете?
– сухо говорит командарм.
– Я не поэтому, товарищ генерал-лейтенант... Меня предупредили в отношении Доватора...
– А что такое?
– настороженно поднимает голову Гордей Захарович.
– Я лично с ним незнаком, - нерешительно продолжает Плотвин. Командир его какой-то в бурке...
– Ага... понятно... рапорт!
– Гордей Захарович полез в сумку, достал рапорт Холостякова.
– Кстати, решить надо...
Мимо окон проехали два всадника. Высокий конь весело помахивал головой.
– Да вот и сам Доватор! Сейчас все выясним, - проговорил командарм.
Доватор слез у ворот с коня, развязал на груди ремешки, скинул бурку, положил поперек седла.
– Поводи немного, потом накормишь. Овса достань где хочешь.
Гремя шашкой, он направился к штабу...
– Как же вы не знаете полковника Доватора? Он на вас написал мне подробную характеристику, - спрашивал тем временем командарм у Плотвина.
– Но он меня никогда не видел!
Бесшумно открылась дверь, адъютант почтительно пропустил Доватора вперед.
– Командир кавгруппы полковник Доватор.
Плотвин не верил своим глазам.
– Знакомьтесь, - проговорил командарм.
Плотвин протянул Доватору руку.
– Мы уже знакомы, - коротко и сухо ответил Доватор.
Для него эта встреча была тоже неожиданной.
– Однако подполковник уверял нас, что он никогда не видел полковника Доватора, - заметил командарм.
– Тут какой-то индийский фокус!
– улыбнулся Гордей Захарович.
– Разрешите объяснить, товарищ генерал. Когда мы беседовали первый раз, подполковник мало интересовался мною. Он больше говорил о себе, а я слушал.
– К чему была эта маскировка? Я не понимаю, товарищ полковник...
– В голосе Плотвина слышались укор и горечь.
– Благодаря ей вы откровенно говорили со мной, а с полковником Доватором вы, наверное, вели бы себя иначе.
– Значит, разговор был по душам?
– спросил командарм.
– Очень мило беседовали...
– Вот и отлично! Если мило беседовали, значит, и характерами сошлись!
– с хитрецой сказал Гордей Захарович.
– Мы так и знали - приказик заготовили. Вам ведь нужен командный состав!
– Нет, характеры у нас разные!
– с досадой проговорил Доватор.
– Да и подполковник устал, много пережил... А нам предстоит трудная операция.