Гнёт. Книга 2. В битве великой
Шрифт:
— "Соколёнком" полевод называл скороспелый сорт. Он поехал за ним в Мерв. Телеграммы от него не получил, хотя ждал.
Пришлось выпустить Сергея и снова приняться за поиски Соколёнка.
Из Петербурга был выписан опытный шпион-провокатор, на которого возлагали большие надежды. Приехал он под видом административно высланного рабочего Путиловского завода Семячкина. Он явился на сходку в квартиру Корнюшина и оказался разочарованным. Сходка была простой вечеринкой, где читали Некрасова, Горького и обсуждали вопрос об открытии воскресной школы для рабочих. Семячкин не выдержал:
— Товарищи,
— Послушаем, ещё не доводилось читать нелегальщины, — заметил красивый брюнет Литвишко.
Семячкин достал газету. Читал её с большим подъёмом, а под окном в это время подглядывал и подслушивал околоточный.
— Вот дура, — ругался он в усы, — сам читает, сам объясняет, а они молчат и зевают…
Вскоре стали расходиться. Вместе с Семячкиным пошли два рабочих, они объяснили:
— Живём-то мы на Варваринской, по дороге. Да и погуторить с питерским человеком лестно.
Проходя Саларским мостом, один из рабочих вдруг обернулся к Семячкину.
— А ты, язва, плохо замаскировался… Пока путал следы, я из тюрьмы убежал и не потерплю своего двойника.
— Давай-ка, Семячкин, окрестим его…
И не успел злосчастный провокатор сообразить, в шутку или всерьёз говорят ребята, как его раскачали и бросили через перила. На его счастье следовавший за ними вдалеке околоточный при свете луны видел всю картину и дал знать караульщикам тревожным заливистым свистом.
Сконфуженного "специалиста" вытащили из воды и препроводили к приставу, который поспешил вернуть его в лоно того ведомства, которое его рекомендовало.
Но охранка и полиция не дремали. Подкупами и запугиванием неустойчивых людей они навербовали доморощенных шпионов, которые были опаснее, так как к ним привыкли и подозревать не могли.
Глава пятая
СКИТАНИЯ
Знойный июньский день погружался в летние, полные истомы сумерки. Ещё не схлынула дневная духота, ещё не остыли стены зданий, железнодорожные рельсы, раскалённые солнцем, но дышать стало легче. Надвигающаяся ночь несла желанную прохладу. Пока она едва ощущалась в лёгком дыхании ветерка, несущего свежесть с берегов хлопотливой Исфары, стремящей свои воды к могучему Яксарту — Сыр-Дарье.
На маленькой железнодорожной станции Веревкино, затерявшейся в знойных просторах Ферганской долины, загорались огни. Малочисленное население станции и пассажиры из окрестных кишлаков — селений, сбившись на небольшой платформе, ожидали поезда. Уже ударил станционный колокол, возвещая выход товаро-пассажирского поезда с соседней станции.
Пожилой туземец в старом тёплом халате суетливо бегал по платформе, перетаскивая ковровый хурджун и мешок со своим имуществом поближе к остановке. Затем, усадив подле закутанную в паранджу женщину, кинулся к станционной кассе.
Там он торопливо расспрашивал, куда ему покупать билеты, чтобы попасть на Аюбские источники. Говорил он ломаным русским малопонятным языком. Наконец пожилая жена стрелочника, знавшая узбекский язык, растолковала ему, что надо брать билеты до Андижана, а потом ехать пятьдесят вёрст на арбе до селения Джалалабад. Там и находятся чудодейственные источники. Старик был рад этому разъяснению. Он купил два билета и, заслышав свисток приближающегося паровоза, опрометью бросился к своей спутнице. Едва подошёл покрытый пылью раскалённый состав, как чета кинулась к пассажирскому вагону. Но кондуктор, поглядев на них, указал на красный товарный вагон, на стене которого белой краской значилось: 8 лош. 40 чел.
Итак, в этом вагоне возили лошадей, а когда надо было, — и людей, помещая, согласно табличке, сорок человек. Дойдя до указанного вагона, путешественники увидели спущенную лестницу, по ней поднялись в переполненный вагон. Там были устроены нары в три яруса. Все места были заняты. Наши путники с трудом поместились возле двери в уголке за какими-то ящиками. Разостлав обрывок кошмы, сели, поджав под себя ноги.
Из-за страшной духоты никто не мог спать. Только под утро истомлённые пассажиры уснули крепким сном пол живительное дыхание ветерка-утренника. Никто не заметил, на какой станции сошли суетливый старик и его спутница. Они ушли в степь, в предрассветную мглу.
Небольшое селение Кара-Калпак приютилось в двадцати верстах от развалин старинного обширного города Быст-Гахва, бывшего когда-то, как думали местные жители, резиденцией царя, управляющего двадцатью народами.
Сюда, в каравансарай, ранним утром явились два пешехода: старик в халате из верблюжьей шерсти и ясноглазый молодой джигит в суконном чекмене. Они решили купить двух лошадей.
Жителям хотелось повидать пришельцев, послушать новости далёких городов и чем можно услужить им.
Но путники, поручив покупку коней и заботу о продуктах чайханщику, крепко уснули, расположившись в небольшом дворике под развесистым урюковым деревом.
Поздно вечером, когда маленький кишлак погрузился в сон, из каравансарая выехали два всадника, направляясь к далёким горам.
Прекрасны ореховые леса в междугорьях красавицы Ферганы. Широкие распадки и лощины тянутся десятки вёрст. Покрыты они буйными цветущими травами и великолепными ореховыми лесами, чистыми и улыбчивыми от пронизывающих их солнечных лучей. Могучие ореховые стволы с раскидистыми зелёными шатрами мощных ветвей, с крупными ароматичными листьями, тянутся на большие расстояния. Осенью эти леса ожидают. Обилие созревающих орехов привлекает стада кабанов, но в июне, месяце горной весны, в ореховом лесу царит тишина.
Этим лесом не спеша ехали два всадника, направляясь к Терек-Даванскому перевалу, через который легко попасть в Кашгар.
В предгорьях Заалайского хребта, возле истоков реки Гульчи, раскинул становье многолюдный род Средней Орды.
Там путникам предстоит длительный отдых.
— Сулейман, ты знаешь эти места. Долог ли будет наш путь? — спросил младший спутник.
— О молодой Сокол, ты разумен. Навои учит: кто спросил о том, чего не знает, — разумен. Кто стыдится спросить — сам себе враг. Путь наш долгий и тяжёлый.