Гнёт. Книга 2. В битве великой
Шрифт:
— Тимиан. Из него добывают тимол. — Он вложил пучок за отворот её камзола, снова взял руку и прижал к своему громко стучащему сердцу. — Я люблю этот скромный и полезный цветок.
Казалось, всё было сказано или угадано, даже наступившее молчание было красноречивее всех слов. На хотелось говорить без конца, без конца слушать ласковые слова, глядеть в яркие чёрные глаза мужа. И, припав головой к плечу любимого, Елена говорила о своих муках, о тоске. Но вот ослабла крепкая рука, охватывавшая её стан. Никита покачнулся и соскользнул в камня. Елена увидела бледное лицо с закрытыми глазами; ей
Елена стояла растерянная, испуганно глядя на помертвевшее лицо. До её слуха донёсся приветственный клич. Оглянувшись на тропинку, она увидела Андрея. Он бросил связку дичи возле кустарника и бежал к матери; вдали два охотника на длинной жерди несли косулю и несколько куропаток. Мать кинулась навстречу сыну.
— Андрейка, он умирает!.. — с плачем целуя сына, говорила она.
Андрей опустился на колени и приник к груди отца. Сердце медленно билось.
— Жив. Это только глубокий обморок. Он ещё очень слаб. Ведь всего с год, как память вернулась к нему.
Оставив добычу на кургане, охотники понесли больного в юламейку. Там напоили очнувшегося Никиту крепким сладким чаем и, укутав, оставили, только Елена сидела возле. Придя в себя, муж взял её за руку и не выпускал; засыпая, положил её ладонь под свою щеку.
Глядя на истомлённое лицо дорогого человека, Елена поняла, что он сильно болен. Она боялась, что потрясение может лишить его рассудка. Тяжёлые мысли и запоздалые сожаления мучили её. Вошедший Андрей заверил, что после крепкого долгого спа отец совсем оправится. Он осторожно освободил руку матери и увёл её в юрту.
— Тебе тоже надо отдохнуть, ложись, мама, я посижу возле отца.
Она передала ему привет от товарищей и совет Буранского скорее переходить границу.
— Мы хорошо спрятаны. Кроме того, Молдабек распорядился расставить свои пикеты. Если бы даже открыли моё пребывание, то горная почта — вечерние костры на вершинах гор — даст знать об опасности, и я успею скрыться.
— Но как ты будешь там? Могут арестовать и выдать.
— О нет. Не тревожь себя этими мыслями. Во-первых, в Кашгар много бежит народу от притеснений бухарского эмира и хивинского хана. Там издавна укрывают беглецов. А во-вторых, Молдабек послал гонца в Афганистан. Там при дворе эмира проживает знаменитый учёный врач Ходжи Акрам Мирза Мирсаид. Его там чтят как святого. Он стар и дряхл. Так вот, его последователь и ученик Рустам приедет к самой границе ровно через две недели и встретит меня на берегу реки Кзыл-су, возле нашего Иркештамского укрепления.
— А до границы как? — спросила обеспокоенная мать.
— Поедут Силин и отец. Он заявил, что проводит до самой границы.
— Боюсь я за него, Андрейка. Если бы ты знал, какой это был неутомимый человек, недаром степь звала его Громбатыр.
— Не тревожь себя, мамочка. Он и теперь батыр. Крепок и вынослив, мы с ним уже три раза ходили на зверя. Вот шкуры убитых им медведя и барса. Его сразило нервное потрясение.
Андрей вышел взглянуть на отца. Тот крепко спал, и смуглое лицо было покрыто лёгким румянцем.
Две недели для Елены пролетели как яркий радостный сон. С мужем и сыном они были неразлучны, точно спешили вознаградить себя за прежнюю разлуку. На семейном совете решили, что, проводив сына, вернутся в Ташкент, где Громов заявит о себе, получит с купцов старые долги и, вернувшись в Москву, приведёт в порядок дела Елены, а потом они вместе с женой выедут за границу, в Швейцарию, где их будет ждать Андрей.
Эти планы были нарушены известием о том, что старый учёный заболел и Рустам выедет на десять дней позже. Хотя Елена тревожилась за сына, но была рада пробыть лишних полторы недели в этой прекрасной долине. Прошла счастливая неделя — и вдруг вспыхнули сторожевые костры. Озабоченный Молдабек послал узнать, какая беда готова нагрянуть на становье. А Никита с Андреем стали спешно снаряжаться в путь.
Посланный вернулся с тревожной вестью. Недавно в улус приехал алшинбаевский родственник, считавший себя обиженным тем, что родом управляет Молдабек. Он давно затаил злобу на султана и ждал только случая отомстить ему. Алшинбаевец ускакал в Маргелан и заявил уездному начальнику о том, что преступника укрывает султан Молдабек.
Уездный начальник, недавно переведённый из России, где прославился репрессиями к бунтующим крестьянам, решил сделать, карьеру. Быстро организовал он отряд полицейских и договорился с предателем, что тот присоединится со своими родичами и внезапным набегом они сообща захватят Андрея, причём разграбят молдабековские отары и табуны.
Через несколько дней шесть конных полицейских и десяток алшинбаевцев ринулись за перевал. Они ворвались в становье через два часа после отъезда Громовых и Силина. Анзират-ой увела Елену в горы и там её спрятала в одном из тайников.
Очутившись в становье, которое насчитывало не менее двухсот джигитов, уездный поостыл. Всё же он решил запугать султана, добиться выдачи преступника и получить богатые подарки. Приказал позвать султана. Молдабек подъехал к юрте, поставленной для Елены, где остановилось начальство; его провожали несколько джигитов. Вокруг юрты толпились любопытные ребятишки.
Когда Молдабек вошёл, уездный, грозно нахмурив брови, закричал:
— Ты что это, негодяй, укрываешь преступников?! — Он ждал, когда переводчик переведёт его слова, но, к своему удивлению, услышал ответ султана на правильном русском языке.
— Обычай повелевает нам чтить гостей. Но гость никогда не начинает своего приветствия с бранного слова.
Уездный немного растерялся, он не ожидал получить урок вежливости от кочевника. Но, решив запугать его, заявил:
— Я не гость, а начальство, приехал наказать тебя за нарушение закона. Где Громов?
— Побратим нашего рода Никита Громов живёт у меня много лет. Месяц тому назад к нему приехали сын и жена. Это мои гости.
— Где они сейчас?
— Поехали на охоту за кинками.
— Сейчас же вооружи полсотни джигитов и задержи всю семью. Слышишь?
— Нет, начальник. Я вижу, рядом с вами сидит предатель, вкусивший моей соли, но таких презренных людей в степи немного. Я должен защищать своих гостей, выдать их мне не позволяет честь.
— Ах так! Эй, урядник! Арестовать султана, три сотни баранов и пятьдесят коней отогнать в Маргелан. Это контрибуция.