Гнёт. Книга 2. В битве великой
Шрифт:
По-видимому, сходка началась давно, лица присутствующих были возбуждены, глаза блестели. Говорили рабочие, рассказывали о притеснениях мастеров и некоторых начальников.
К Древницкому подошёл Ронин.
— Скажи им что-нибудь, Владимир, пусть приглядятся к тебе, поближе узнают.
— Не мастер я речи говорить…
— Зачем речи, ты просто расскажи о чём-нибудь. Ну, из французской революции примеры…
— Это можно. Кто это сидит налево в углу? Лица не вижу, а что-то знакомое чудится.
— Да это прапорщик Рахим-бей…
— Социал-демократ?
Когда Древницкий заговорил, глаза всех участников сходки смотрели на него. Стало не по себе, но вскоре, рисуя эпизод за эпизодом из восстания парижских рабочих семьдесят первого года, из которого выросла Парижская коммуна, он освоился, речь потекла плавно.
— Парижский пролетариат овладел столицей, сверг правительство буржуазии, провозгласил Совет Коммуны. Этот Совет создал в течение двух месяцев государство рабочих. Издал ряд законов по охране труда, закон о передаче предприятий в руки самих рабочих.
— Вот это дело!
— Нам бы эдак!
После сообщения Древницкого было решено поднять красное знамя. Хозяин дома прошёл в угол, взял в руки древко в тёмном чехле и при помощи Константина снял чехол, развернул знамя над столом. Радостный алый шёлк колыхался над головами собравшихся, возгласы одобрения раздались в комнате. Но вот возле стола столпилась группа, которая уверенно и стройно негромко запела:
Вставай проклятьем заклеймённый…
Вслушиваясь в малознакомый мотив и слова, многие стали подтягивать. Последние слова:
Это будет последний И решительный бой… —поднимали и звали на борьбу. Все участники сходки уже стояли и, охваченные воодушевлением, пели. Было красиво и торжественно, Древницкий, взволнованный до глубины души, видел вокруг радостные лица.
Закончив пение и бережно свернув знамя, хозяин, Константин, Рахим-бей и Ронин стали раздавать лежащие на столе листовки, А Корнюшин сказал!
— Помните, товарищи, в единении сила. Все за одного, один за всех! Только так мы победим. Скоро предстоят нам большие бои за счастье рабочего класса. Будем же стойкими и крепкими, завоюем это счастье для наших детей…
Приближалась знаменательная дата — стопятидесятилетие открытия Московского университета, Вся лучшая часть России праздновала Татьянин день, вошедший в анналы истории как день основания первого высшего учебного заведения — детища Ломоносова.
По всей России были раскиданы питомцы славного университета, Немало было их и в Ташкенте, старых и молодых.
Большею частью это были люди передовых взглядов, последователи Белинского, Герцена, Тимирязева, Сеченова. Они гордились традициями своего университета, всегда собирались в Татьянин день на дружеский банкет. Там произносились свободные речи — дань молодости. В беседах вспоминали профессуру, товарищей, традиции и анекдоты прежних лет.
Интеллигенция Ташкента готовила банкет в общественном собрании. Участники подписывались на крупные суммы. По традиции все, пожелавшие присутствовать, считались дорогими гостями, особенно рабочие.
Кровавое воскресенье, когда в Петербурге 9 января была расстреляна мирная демонстрация рабочих, грозным эхом откликнулось во всех уголках России.
В Ташкенте рабочие хотели тотчас же организовать демонстрацию под лозунгом: "Долой самодержавие!".
Их удержал комитет социал-демократов, который проводил широкую подготовку к грандиозной забастовке не только по всей железной дороге, но и на крупных частных предприятиях городов Туркестана.
Узнав о готовящемся в Татьянин день собрании, руководители рабочего движения стали подтягивать силы и привлекать рабочих к участию в банкете.
Каждый активный социал-демократ должен был разъяснить трём-четырём рабочим требования, которые комитет решил выдвинуть на банкете, а потом предъявить их администрации железной дороги. В случае отказа решено было объявить забастовку.
Час открытия банкета приближался. Устроители была приятно удивлены. Кроме интеллигенции и студентов, возле здания толпились сотни рабочих.
— Как приятно, — говорил видный присяжный поверенный судейскому, — тянется народ к нам, ищет поддержки.
— Пускай послушают, разберутся во всех вопросах.
Зал был переполнен, банкет открыл сытый, изысканно одетый пожилой судейский. В плавной красивой речи он поведал, что настало время великих реформ. Пора прекратить произвол правящих кругов. Закапчивая речь, пригласил:
— Прошу вас, господа, высказываться. Пора прозвучать свободному слову.
Выступило несколько ораторов, они говорили о необходимости требовать у правительства конституции.
— Нам не нужен сенат, в котором заседают старики, по рассеянности почёсывающие ногу соседа вместо своей, — ораторствовал молодой юрисконсульт большой фирмы. — Нам нужен государственный орган с представителями крупной буржуазии.
— Ишь, чего захотел… Денег ему мало; власть подавай… — тихо проговорил Древницкому пожилой рабочий.
— А как бы ты думал? Хотят стать хозяевами страны.
— Промахнётся, щёголь, промахнётся.
Древницкий, участвовавший в подготовке рабочих к банкету, с интересом наблюдал происходящее, внимательно слушал речи.
Вглядываясь в лица присутствующих, Древницкий подучал: "Знаменательное собрание, история делает крутой поворот. А рабочий народ не только проснулся, он почувствовал свою силу, понял свои права. Вот ведь рабочих пришло больше, чем мы предполагали, да и нашего брата, интеллигентов, немало собралось. А вот и чета Шишовых, видимо вспомнили студенческие годы, молодой азарт…"
Председательствующий объявил:
— Господа, нашему банкету очень повезло. На нём присутствует уважаемый начальник города, множество рабочих, которые разделяют наши передовые взгляды.