Гнев и Голод
Шрифт:
Затем добытая медь отправлялась на юг, а потом работники получали её обратно, только в виде мелких грошей, которых едва хватало на то, чтобы покупать хлеб у редких заезжих торговых обозов.
Временами, крестьяне из соседних деревень подкармливали шахтёров и их семьи в обмен на кое-какую ремесленную работу или за умение махать кайлом, но им это не больно-то помогало. Бедность и смертность от горной пыли, обвалов и голода всё равно процветали в тех краях, пока, в конце концов, не стали для работяг чем-то обыденным, как утренний рассвет, и неотвратимым, как уплата налогов.
А потом, в горах и у холмистых подножий, появились орки. Никто не знал, откуда они пришли, каким ветром их сюда занесло, но все знали, что между скал они обосновались плотно и теперь с завидной регулярностью стали приходить бандами каждую зиму в поисках еды и золота. Что, в прочим, было несколько самонадеянно с их стороны, пытаться найти и то, и другое здесь, но орки никогда не славились своим стратегическим умом.
Жители пытались отгонять их, как могли, потом начали прятаться в погребах, скрывать последнюю еду и деньги, но тщетно: школа грабежа всегда была, есть и будет главным достоинством этой «проклятой» расы. Так продолжалось довольно долго, пока просьбы о помощи кое-как не дошли до Империи. На выручку поселенцам был отправлен небольшой отряд, чтобы избавить округу от напасти.
Отряд подошёл к посёлку, стал лагерем, дождался осени, по обычаю, объедая и без того забитые деревни, а затем ушёл в горы. Не известно, смог ли кто-либо их них уцелеть или нет, однако у орков на следующий поход появилось новое оружие и доспехи. Всякому известно, что орки упрямы и больше всего на свете ценят хорошую драку, так что мысленно с солдатами попрощались уже все, даже самый оптимистичные кметы.
Тогда Имперским Советом было решено не посылать ещё одну карательную экспедицию, чтобы не выставлять на посмешище регулярные войска, а платить солидную сумму за каждую орочью голову. Когда сумма выросла до двух талеров за штуку с довеском за лишние фунты, в горы потянулись толпы обрадованных наёмников, за лёгкой, как казалось, добычей.
Все они, как один, храбро размахивали оружием в попытках порвать друг друга в клочья для триеровки, и надеялись настричь себе голов на обеспеченную старость. Однако всё было не так просто.
Наёмники, объединённые на этот раз кондоттой, останавливались в той самой шахтёрской деревушке. Там они делились на артели, уходили в рейды и возвращались с вонючими мешками, покрытыми чёрной кровью, которые потом грузили на повозки и отправляли в ближайший город.
Но, когда сытые и довольные головорезы разъезжались по домам или отходили на зимние квартиры, орки приходили мстить. Регулярно, как только на холмы начинал налетать первый снег, озлобленные, оголодавшие на голых камнях зелёные банды выбирались на свет поквитаться с людьми.
В конце концов, до наиболее умных охотников дошло, что лучше всего будет оставаться в деревне на «сезон». Чем каждый раз возвращаться в разорённую грабежами и убийствами местность и от неё ходить рейдами в горы, рискуя вдруг обнаружить, что скалы вокруг сделаны из шерсти и мяса.
Ведь гораздо удобнее стать рядом лагерем, отстроить кое-какие баррикады, одеться потеплее и меткими выстрелами зарабатывать себе на хлеб насущный издалека, не рискуя задницей. А ещё лучше, занять для этого мероприятия подходящую позицию, желательно, на высокой, ровной, как стол, и голой, как колено, площадке.
Как раз как та гора, к корням которой и жался этот злосчастный шахтёрский посёлок, с которого всё и началось. С вершины горы открывался замечательный вид на огромное изрезанное трещинами ущелье, каждую зиму заполненное до краёв снегом и орочими биваками. И там, на скальной площадке, как раз хватало места для маленького, добротно укреплённого славного форта.
Со временем, концентрация мирных жителей на холмах стала настолько мала, а вооружённых людей – настолько велика, что последние необрюхаченные бабы, избегая странной, по всем меркам, судьбы быть благодарными за вечное спасение, подались на юг, потянув за собой своих апатичных мужей. Которые, кстати, остатки своих жизней проводили в вечных терзаниях и сомнениях, глядя на беззубые улыбки своих мелких карапузов.
Таким образом здесь постепенно зародилось явление, в ряд ли встречающееся где-нибудь ещё на просторах мира. Город, целиком и полностью населённый циркулирующими туда-сюда озлобленными и жадными наёмниками. Со своим правопорядком, своей милицией, кабаками, борделями, ростовщиками, кузнецами и всем прочим, что свойственно мало-мальски приличному поселению.
С тем лишь различием от других местечек, что всё это в течении нескольких месяцев практически пустовало до наступления новой зимы. И каждый здесь либо являлся наёмником, либо когда-то им был, либо умел лихо размахивать мечом. Даже дамы лёгкого поведения могли за себя постоять, нарубая любого обидчика при случае в мелкий фарш.
В общем, славное местечко, как раз то, что нужно, чтобы защитить границу, любую границу.
Вальдман и Грод почти наощупь пробирались наверх по горной тропе, пытаясь не навернуться в пропасть в этом чёртовом молоке, из-за которого даже указательные светильники было практически невозможно разглядеть. Обоим не помогало даже ночное зрение, глазам просто некуда было девать отражённый ими свет.
– Пойдём ночью, ага, – ворчал себе под нос гоблин, – так быстрее доберёмся, ага. Прекрасное решение, нечего сказать.
Ещё долго им пришлось карабкаться наверх, отшвыривая в сторону выступивший на лбу от влажности пот. Несколько раз друзьям чуть не довелось свалиться в отвесную пропасть, промахнувшись ногой мимо очередного, как им казалось, скального камня, оказавшегося в итоге просто клоком тумана.
А потом утреннюю всепоглощающую тишину нарушил громкий и резкий, словно удар какого-нибудь бога ладонью по лбу, выстрел. От камня прямо над головой гоблина с маленькими искорками отскочила пуля, хриплый голос откуда-то из тумана прокричал:
– Это кто там ползёт?!
Голос был хриплым и отдавал многими летами безупречно-ленивой службы.
Грод уже был готов разразиться блестящей коллекцией отвратительной брани и не пожалеть лезвий на то, чтобы дать понять вопрошающему всю его неправоту, но Вальдман, более дипломатичный и хладнокровный, закрыл ему рот, взяв инициативу на себя:
– Ты чего палишь, дед? – спросил он, – Да ещё так хреново?
– А кто вас знает, поганцев! – ответили откуда-то с верху тропы, – Ходят тут всякие, на орков похожие!