Гнев и радость

Блейк Дженнифер

Спустя некоторое время она спросила:

— А где родители Рея? Они все еще живут по соседству?

— Мой брат и его жена погибли в автомобильной катастрофе, когда Рей был в колледже.

— Извините меня. У него, есть братья или сестры?

— Младшая сестра, она замужем, имеет троих детей, они живут в Атланте. А в Новом Орлеане у него бабушка по матери. Больше у него, не считая меня, никого нет, а теперь и Пол ушел. Рей и Пол были как братья.

— Не думала, что они были настолько близки.

— Да, — тетя Тин медленно кивнула. — Они вместе бегали по

болотам, вместе болели корью и свинкой, вместе играли в футбол, все делили пополам. Одно время, еще в школе, оба были влюблены в Донну, потом это, правда, прошло. Рей очень тяжело переживает смерть Пола. Он считает, что должен был это предвидеть, должен был сделать что-нибудь, каким-то образом предотвратить этот случай.

— Там никто ничего не мог сделать, — голос Джулии напрягся. Большую часть из того, что чувствовал Рей, она понимала.

Тетя Тин вздохнула:

— Знаю, но вот такой уж он.

Они стали говорить о завершении расследования окружным шерифом и об облегчении, что все это, наконец, закончилось. Из разговора Джулия узнала, что шериф доводится родственником тете Тин. Правда, она уже ничему не удивлялась, начиная сознавать, какие тесные связи существуют в обществе. За вином они посидели еще немного, а потом перешли в столовую.

Обед был отменным, как в одном из новоорлеанских ресторанов, который посетила Джулия в свой последний приезд в город. Мягкие разваренные бобы и тыква из огорода служили прекрасным гарниром, так же как и хлебный пудинг, поданный с ананасово-изюмным соусом. Когда тетя Тин решительно прервала экстравагантные комплименты, высказанные Джулией, та постаралась описать пожилой женщине ту пищу из столовой, которой ей пришлось бы довольствоваться, останься она в мотеле. Тетя Тин с трудом поверила ее рассказу. В дружеском расположении духа они убрали со стола и помыли посуду: Закончив, тетя Тин предложила Джулии посмотреть телевизор в ее спальне, но та отказалась. Сославшись на жесткий рабочий график, она вернулась к себе.

Сидя за столом, она слышала тихое бормотание телевизора в соседней комнате. К тому времени, как он замолчал, она уже набросала сценку с Саммер и Вэнсом, избегая съемок на реке. Она вернется к этому позже, если это будет необходимо, но сейчас она просто не могла об этом думать.

Ее внимание привлекли вспышки молнии за окном. Она встала и раскрыла стеклянные двери, в комнату ворвался ветер, холодный, освежающий, принесший запах дождя. Стало прохладно, и она поспешила закрыть двери.

Услышав низкие раскаты грома, она вышла на галерею. Гроза была уже совсем близко, вспышки молний с трудом проникали сквозь ночную мглу, гром гремел с перерывами. Начавшийся дождь легко забарабанил по двору, его капли неровно застучали по жестяной крыше над головой.

Луизианский дождь. Он всегда казался Джулии более мокрым, чем где бы то ни было, более проникающим, более естественным. В Калифорнии влага, падавшая с облачного неба, казалось, протестовала против бесконечной череды солнечных дней. В других местах — на островах или в горах — дождь имел свой сезон и редко проливался в другое

время. Но в Луизиане всегда су-щестовала частая вероятность дождя. Падающая вода была проклятием и благословением, редко, когда ее не замечали, потому что очень скоро она могла превратиться в бурный поток или, как ее называли местные жители, стать «душителем лягушек»; вода могла подняться вверх в виде торнадо или урагана.

Дождь усилился, приобрел стойкий непрекращающийся звук, под который было хорошо засыпать. К Джулии подкралась усталость — пришло время устраиваться на ночь.

Приняв душ, вышла из ванной в коротком халатике из белого шелка, держа в руке щетку для волос. Склонив голову набок, она стала расчесывать волосы и вдруг замерла от неожиданности.

Она была в комнате не одна — длинная фигура мужчины растянулась на полу возле ее кровати. Рей Табэри лежал, облокотившись головой на руку, и смотрел на нее.

— Ты оставила дверь нараспашку, — сказал он. — Это не очень умно.

— Мне нравится прохлада. Кроме того, я думала…

— Ты думала, что находишься в деревне, где не надо опасаться… взломщиков.

— Что-то вроде того, — она подняла подбородок и продолжила расчесывать волосы.

— Видишь, как ты ошибалась?

— Вижу; может быть, теперь вы уйдете, мне хотелось бы лечь спать.

Он долго смотрел на нее, а потом покачал головой.

— Ты оставила дверь нараспашку. Ты и вправду такая беспечная, или тебе хотелось выслушать то, что я скажу?

— Я не играю в игры, — ответила она, стараясь не обращать внимания на участившееся сердцебиение. — Я говорю вам простым языком, что я хочу, чтобы вы сделали.

— А что ты хочешь, что бы я сделал, — нет, я забыл, что уже спрашивал об этом. Ты не любишь игры. Я постараюсь это запомнить, раз уж мы будем работать вместе.

Все это было сказано с такой обезоруживающей прямотой, что она не обратила бы на его слова внимания, если бы не выжидающий взгляд его карих глаз. Она сунула щетку в карман халата и встряхнула мокрыми волосами.

— А мы собираемся работать вместе?

— Да, если уточним некоторые детали, — он поднялся на ноги с легкостью хорошо тренированного человека, сел на край постели, подвернув под себя одну ногу, а другой уперся в пол.

— Например?

— Для начала я хочу делать все трюки Пола, включая тот, который он не завершил.

Она оглядела его крепкое тело и, встретившись с ним взглядом, не опустила глаз.

— Почему?

— Из-за денег, конечно.

— Я думаю, — произнесла она медленно, — что это не совсем так.

— Тогда причуда, каприз, желание доказать, что дело может быть сделано. Выбирай, что тебе больше по душе.

Боль исказила ее лицо, но она не ответила на вызов.

— Согласна, если вы так уверены. Это все?

— Я хочу, чтобы мне принадлежал окончательный контроль за соблюдением местных обычаев, который ты обещала мне при нашем первом разговоре.

— Не возражаю. Что еще?

— Почему ты считаешь, что будет что-то еще? — спросил он, насмешливо глядя на нее.

— Опыт, и интуиция. Итак?