Гнезда Химер. Хроники Овётганны

Фрай Макс

– Повезло мне, – говорил Хэхэльф, лениво потягивая пиво. – Вовремя я встретил Хатхаса. Теперь я за свой «Чинки» спокоен. Мои ребята – надежные парни, да вот сообразительности у них не всегда хватает. А с Хатхасом они сделают парочку рейсов в Сбо и обратно, поторгуют, глядишь, и заработают немного… А если со мной что случится – что ж, по крайней мере, буду знать, что мой «Чинки» отошел к хорошему хозяину!

– Если с тобой что-то случится? – переспросил я. – Думаешь, все так круто?

– Поживем – увидим, – флегматично отозвался Хэхэльф. И серьезно добавил: – Война – это война, даже если никто, кроме тебя, не знает, что она уже началась!

– А она началась?

– Для

меня – да. А как для тебя – не знаю, – сухо сказал он. – В таких делах каждый сам для себя решает.

Потом Хэхэльф беззаботно рассмеялся и извлек из-за пазухи своих зубастых питомцев. Он явно хотел сменить тему, и я не стал ему в этом препятствовать.

Глава 13

Экспресс Бондох – Альтаон

Обещанный караван действительно появился на закате и потряс меня до глубины души. Таинственные «бухубаты» оказались самыми настоящими ежами, только неправдоподобно большими, размером с коробку из-под телевизора, очень толстыми, с короткими густыми иголками, пушистыми, как колючки некоторых декоративных кактусов. К моему величайшему изумлению, парочка этих толстяков без видимого напряжения волокла за собой настоящий «поезд» – добрый десяток загруженных доверху телег, сцепленных между собой. Никакой упряжи на «ежиках» не было: ремни, прицепленные к головной повозке, они держали в зубах.

Во главе «эшелона» шагал высокий худой человек в широких кожаных штанах и меховом жилете, надетом на голое тело. Он был экипирован в точности, как мой старый приятель Мэсэн, и вообще был похож на него, как родной брат: такой же лохматый, жилистый, загорелый, с внимательным настороженным взглядом и самодовольной улыбкой, старательно спрятанной в уголках губ.

– Это и есть караван? – недоверчиво спросил я Хэхэльфа.

– Ну да, а что же еще, по-твоему? Парадный выезд Великого Рандана Таонкрахта ко двору Ванда? – ехидно отозвался он.

– А эти зверушки не надорвутся, если еще и мы взгромоздимся на одну из телег?

– Да ты что! Это же бухубаты! Самые сильные звери на Мурбангоне, а может быть, и во всем Мире. Знаешь, сколько весит поклажа на этих телегах? Наш с тобой вес мало что изменит, поверь мне на слово!

– Не забывай: теперь я толстый, – усмехнулся я.

– Такое забыть невозможно! – фыркнул он. – Ничего,Ронхул Маггот, даже если бы ты полгода грыз курмду, без остановки… – Хэхэльф не договорил, потому что лохматый погонщик бухубатов поравнялся с нами и начались переговоры.

Ребята торговались полчаса, не меньше. Я не вмешивался, а наслаждался – это был своего рода эстрадный номер, гениальная импровизация, достойная куда большей аудитории. Спорщики стоили друг друга! Я-то был совершенно уверен, что на самом деле Хэхэльфу глубоко по фигу, две или три монетки отдавать предводителю каравана: я уже успел изучить своего друга и отлично знал, что его демонстративная прижимистость – всего лишь дань бунабскому воспитанию и лишний повод пошутить заодно. Вот и сейчас парень торговался из любви к искусству, а не потому, что спорная монетка действительно имела для него какое-то значение. А вот погонщик бухубатов, как мне показалось, относился к торгу куда серьезнее. Собственно говоря, именно поэтому он и проиграл спор: в конце концов Хэхэльф сунул ему две монетки, и парень принялся деловито разгружать одну из телег – вторую по счету. Первая и без того была почти пустой – очевидно, она предназначалась самому предводителю каравана. Через несколько минут он аккуратно распределил груз по остальным телегам и нетерпеливо буркнул: «Йох!

Залезайте!» Мы не заставили просить себя дважды.

* * *

В пути я веселился, как никогда прежде, особенно поначалу. Стоило представить, как это должно смотреться со стороны: два толстых ежа волокут за собой тяжело груженые телеги, на одной из которых восседают взрослые, вооруженные до зубов мужики – бред пьяного мультипликатора, да и только! Кроме всего, бухубаты громко пыхтели, а их погонщик фальшиво напевал какую-то идиотскую песенку, все время один и тот же куплет:

– У далекого Муммайхаесть жена – умна не очень.Есть еще урэгов [64] многоу Муммайха из Альгана…

64

Урэг – см. выше, примечание к слову «ёлба».

Потом он делал небольшую паузу и начинал сначала.

– Между прочим, это я сочинил, – гордо сообщил мне Хэхэльф.

– Неужели? – вежливо переспросил я.

По правде сказать, на его месте я бы не стал слишком гордиться таким поэтическим произведением. Скажу больше: я бы непременно позаботился, чтобы оно не стало достоянием широкой общественности. Но, с другой стороны, что я знал о местных поэтических канонах?!

– Поэтому я и твержу этот куплет, как последний болван! – неожиданно заржал лохматый погонщик. – Думаешь, я не узнал тебя, Хэхэльф из Инильбы? Я был в «Пустой кружке» у старого Аэлса в ту ночь, когда ты победил в состязании сочинителей хулительных песен!

– Ну вот, – сказал мне Хэхэльф, – я же говорил, что в Земле Нао моя рожа всем знакома! – В его голосе звучали досада и гордость одновременно. – Все-таки было бы неплохо, если бы ты вспомнил и что-нибудь другое, парень, – добродушно проворчал он, обращаясь к погонщику.

– А вот что-нибудь другое я буду петь за отдельную плату, – ухмыльнулся тот. – И учтите: мое молчание обойдется вам еще дороже. До Альгана путь неблизкий, небось раскошелитесь!

– Не обижайся, дружище, но боюсь, что лично я раскошелюсь очень скоро! – шепнул я Хэхэльфу. – Может быть, ты действительно победил в том проклятом состязании, но слушать что бы то ни было по двадцать третьему разу – невозможно!

– Я и сам уже готов раскошелиться, – усмехнулся он. – Я написал хорошую хулительную песню, но этот парень отчаянно фальшивит! Самое обидное, что его даже убить нельзя: без него бухубаты разбегутся кто куда, и будем мы с тобой топать пешком…

– Слушай, дружище, а почему, собственно, эта песня считается «хулительной»? – поинтересовался я. – По-моему, ничего особенно обидного в ней нет. Ну, говорится, что жена этого самого «муммайха» «умна не очень», но ведь не сказано прямо, что она – дура…

– Вообще-то вполне достаточно, чтобы муж обиделся, – рассудительно заметил Хэхэльф. – Впрочем, ты прав: ничего такого, за что можно убить, в моей хулительной песне нет, да и в других обычно тоже. Эти застольные песни называются хулительными по традиции, в отличие от хвалебных застольных песен, которые превозносят своих героев до небес.

– А есть и такие? – улыбнулся я.

– Еще бы! Сразу видно, что ты недолго жил у своего приятеля Таонкрахта, а то наслушался бы… Впрочем, сам я таких никогда не писал: способов заработать на жизнь и без того хватает!