Гнездо ласточки
Шрифт:
Да, у них были сложные отношения, отец – он садист, он бил своих домашних, он раньше бил и Киру, но… он же ОТЕЦ!
И вот в этом была самая главная загвоздка, как соединить эти две данности: то, что он отец, и то, что он хотел убить ее, родную дочь.
Наконец, после долгих, исступленных метаний по кругу, мозг вдруг выдал следующую мысль: «Он мне отец, но он мне чужой. Да, именно так. Чужой. И я больше не считаю себя его дочерью. Я ему чужая тоже! Он мне не отец. Не отец!»
Едва Кира осознала это, как на душе сразу стало
Музыка. Опять у Киры в ушах зазвучала музыка.
Молодая женщина засмеялась опять, потом заплакала. Жизнь заново возвращалась в нее вместе с музыкой.
Плеск весла.
Она подняла голову и увидела, что к острову плывет Гена на своей лодке. И не один вроде?
Кира встала, прислонила ладонь ко лбу. Кто-то рыжий в лодке с Геной. Кто-то рыжий…
– Тим!!! – закричала Кира что было сил – так, что у нее от собственного голоса даже в ушах зазвенело. – Ти-им!
Это был он, ее любимый.
Лодка все ближе, ближе… Едва не перевернув ее, Тим выпрыгнул по мелководью, растопырив смешно руки, бросился к Кире.
– Кирчу́… – они не обнялись, нет – они вцепились друг в друга. Тим закружил Киру, потом принялся целовать.
– Тимочка, Тимочка мой… – тоненько пищала Кира. – Как же ты… Как ты себя чувствуешь?
– Я прекрасно себя чувствую! – заревел он басом, точно медведь. – Кирчу… Блин, Кира, а это что?!
– Ой-ой-ой, не трогай… Тсс… Уже зажило почти, – она поправила повязку на шее.
– Кира!
– Как ты меня нашел? Гена! Гена, как ты его нашел?
– Я тебя искал, и я тебя нашел, – сказал Тим и снова поцеловал ее. – Кирчу, я ведь ни минуты не верил, что это могла быть ты!
– Кто – я?
– Господи, да ты же ничего не знаешь…
Они кричали, целовались, почти ничего не соображая от радости. Гена с улыбкой смотрел на них. Потом махнул снисходительно рукой и зашагал прочь, на другой конец острова. Скрылся там, среди кустов, даже его видно не было. Только голос доносился – дребезжащий, но довольно приятный. Гена напевал:
– Я поля влюбленным постелю, пусть поют во сне и наяву! Я дышу, и значит – я люблю! Я люблю, и значит – я живу-у!..
– Тим, послушай, – наконец, справившись с волнением, смогла серьезно произнести Кира. – Вот ты думаешь, это что? – Она указала на свою забинтованную шею. – Это в меня стреляли. А знаешь кто? Ты не поверишь… И это не случайно, нет!
– Твой отец. Твой отец, да? Да?
– Да… Откуда ты знаешь? – шепотом спросила Кира.
– А это же очевидно, – лицо Тима вдруг окаменело. – Кто у нас садист? Кто у нас способен поднять руку на слабых женщин и детей? Кто? Да только твой
– Это правда, – прошептала Кира. – А я долго не могла в это поверить. Сидела тут на острове и не могла поверить. Но это он. Причем я смотрела ему в глаза, а он смотрел на меня и целился… Ты представляешь, я видела, как он целится прямо в меня и потом тянет спусковой крючок… и – выстрел.
– Все думают, что ты погибла. Пропала на охоте. А несколько дней назад нашли тело, и отец в нем опознал тебя… – Тим принялся рассказывать Кире все последние новости.
Кира слушала внимательно, широко открыв глаза. Потом пробормотала:
– Значит, все считают меня умершей?
– Долго жить будешь, вот что это значит! – Тим поцеловал ее в лоб. – А твоего папаню я… не знаю, что я с ним сделаю! – Он стиснул зубы, сжал кулаки.
– Нет, нет… Еще не хватало, чтобы ты из-за него пострадал! Мы что-нибудь придумаем. Какой-нибудь хитрый план, чтобы не с бухты-барахты, чтобы он уже точно не мог отвертеться…
– Кирчу, тебе не надоело хитрые планы придумывать? – всплеснул руками Тим. – И посмотри, что вышло… Это только в кино или в книгах возможно – придумать хитрый план и осуществить его. А в жизни все непредсказуемо, все идет кувырком!
– Ты мне поможешь. Ты умный, ты… Тимочка! – Она обняла его, легла щекой на плечо. – Тим, ты мой самый родной. У меня нет никого, кроме тебя. Только ты.
Тим засмеялся, гладя ее рукой по спине. Потом сказал со скрытым упреком:
– А у меня всегда была только ты. И я тебя ждал всегда. В том смысле – ну когда же ты поймешь, поверишь в то, что я люблю тебя, что ты у меня – единственная.
– Ты должен меня ненавидеть.
– Нет. Нет… У меня почему-то не получатся тебя ненавидеть! – усмехнулся он. – Ты же моя Кира. Только моя.
…Они сидели на берегу, под шатром из ветвей ивы. Река стремительно неслась перед Тимом и Кирой и словно уносила прочь все их беды и горести.
Солнце светило сквозь листья, и это сочетание – прохлады от воды и солнечного жара – действовало ошеломляюще, заставляло сердце то замирать, то биться быстрее. Тим обнимал Киру, прикасался – а ей казалось, что она, словно мелкая мошка, попала в блюдце с тягучим медом и теперь не в силах выбраться из плена. Ее затягивает все глубже и глубже – в янтарную, сладкую, вязкую жидкость, которая пропитывает ее насквозь тягучим наслаждением, не дает пошевелиться.
А потом Кира погрузилась с головой в этот золотой поток и перестала дышать, содрогаясь в агонии…
– La petite mort… – прошептала она потом.
– Что?
– Французы называют оргазм – «маленькая смерть».
– Ой, эти французы… – засмеялся Тим, садясь.
– Тим, кровь?! – Кира посмотрела на свою ладонь, потом прикоснулась к шее.
– Это не твоя, а моя.
– Где?! – всполошилась Кира. – Господи, что у тебя с ногой?
– С дерева упал, пока падал, видимо, на сук напоролся.