Гнездо
Шрифт:
– Вы заслуживаете повышения, - подытожил Блисс после нескольких минут молчания.
– Хотя вы и действовали вопреки нашим уставам и… традициям. Считайте, что вам повезло с начальником.
– Служу Империи!
– техник-дигендер вытянулся перед координатором.
– Тебе понравилось?
– Пела смотрела на зеркальный потолок, где пульсировало в общем ритме дыхания переплетенное отражение двух тел - светлокожего и цвета байхового чая.
– Ты спрашиваешь?
– Ясмин погрузила свой точеный носик в волосы подруги.
– На этой захолустной
– Планетка ещё та, - согласилась Пела. Ты совсем другая. Совсем. Девушки говорят, что ты с Тиронии. Там лучше?
– Мои родители работали на Тиронии, я там родилась. Но вся наша семья - с Земли. Я считаю себя землянкой, а не тиронийкою.
– У нас в школе учатся две землянки. Обе гадкие. Одна - альбинос с красными глазами, а у второй такие жирные волосы, что уже через час после душа слипаются в пряди. Фу!
– Землянки разные бывают, - Ясмин лизнула ушко девушки.
– А тебе нравятся только девушки?
– Я хотела бы иметь парня, - признала Пела.
– Но ты сама видишь, какие здесь ребята. Чахлые провинциалы, не на что и смотреть. У них крутым счастьем считается официальный брак с дочерью начальника. Все помешаны на карьере, особенно на военной. Если у кого-то из них родственник служит в имперском Флоте, то это просто нечто. И не подходят и не взглянут. Высшая раса! Они здесь так гнутся перед всяким мелким начальством, что меня аж тошнит. А бизнесмены из них никакие. Здесь всем бизнесом управляют альфийцы. Вот они классные пацаны, деловые. И деньги у них водятся. Я хотела бы иметь парня с Альфы.
– Альфийци занудные.
– И вовсе не занудные.
– Я слышала, что аврелианцы специально поощряют переселенок к лесбийской любви. Что это такая политика здешнего правительства. Ограничивают рождаемость.
– Политика?
– Пела поморщилась, как от кислого.
– Это меня намеренно «поощрили» до Осы?.. О!
– вспомнила она.
– Ты же говорила, что всем известно, что Оса моя девушка… Была моею девушкой, - исправилась она и виновато прижала свои губы к щеке Ясмин.
– Я не ревнивая, рыженькая, не бойся, - Ясмин встала с кровати.
– А ваши с Осой игры кто-то записывает и продаёт. Можно приобрести в свободном доступе и в различных форматах. Вы с Осой настоящие звезды местного порно. Скоро из тех записей симуляшку сделают. Если не сделали.
– Сволочи! Падлы!
– Пела искренне вгрызлась в подушку. Она почувствовала, как горит её лицо. Если бы она умела плакать, то стала бы реветь, как сопливая малолетка.
– Да не переживай ты так. Знаешь, сколько девушек на Аврелии завидуют тебе смертельной завистью?
– Ясмин искренне любовалась зрелищем разъяренной красавицы, её рыжей гривою, отливающей медью в матовом свете поляризованных светильников.
– Мне и их зависть к одному месту. Вот к этому, - Пела похлопала себя ниже спины.
– падла!
– девушка запустила подушку в зеркальную стену - Меня, как последнюю дуру, подставили… Если бы я знала, кто это снимает…
– Может, Оса в курсе.
– Ты думаешь? Нет, я не верю… - Пела даже побледнела от такого предположения.
– А кто из вас двоих выбирает
– Ясмин потянулась всем своим роскошным телом, склонила голову набок и заговорщицки подмигнула подруге.
Пела вспомнила, что кабинку для их тайных встреч всегда выбирала Оса. «Убью суку!» - решила она. А потом ещё одна догадка выплыла из её памяти: хитрая улыбка Ясмин в автобусе, когда они впервые увидели друг друга.
«Увидели друг друга вживую, - поправила себя Пела.
– Она узнала меня. Она видела записи из кабинок. Меня же, благодаря той предательнице, знает вся эта проклятая Аврелия… Вот откуда ноги растут»
– Да ты видела меня… наши с Осой…
– Видела. Мне понравилось. Даже очень. Я сразу заметила, что ты не знаешь о записи, что ты любишь ту стерву по-настоящему. Такое невозможно сыграть, рыженькая… Я пересмотрела все записи с тобой, которые только нашла в сетях. Ты стоишь большего, я тебе говорю.
– Её убить мало. Подлость, ветошь…
– Оставь в покое эту Осу, мысли шире. В искренней любви греха нет.
– Греха?
– переспросила Пела.
– Нас учат, что «грех» является определением устаревшего религиозного представления о потере девственности. Ты сектантка?
– С чего бы это вдруг?
– Я знаю, что на Тиронии много сектантов. Среди людей, особенно среди клонов.
– Я не сектантка. А что до потери девственности… Ты знаешь эти строки:
Любовь является приобретением единства, любовь является накоплением девственности, солнечного запаха, неучтивых напряжений тела, речной поступью через узкие лазы ревности, под мостами мести, сквозь отверстия дневных проникновений…
– Нет, впервые слышу. Накопление девственности?
– девушка пошевелила губами, словно смакуя парадоксальное словосочетание.
– Прикольно. И кто же это написал?
– Одна запрещена поэтесса.
– Запретная?
– удивление Пелы было искренним. Она впервые услышала, что существуют запрещенные поэты.
– А почему её запретили?
– Когда-нибудь тебе расскажу, - на лицо Ясмин вдруг набежала холодная тень.
– А как её имя?
– Шерма Шайнар, она с Ноли.
– А почитай ещё что-то из её стихов.
– Слушай:
Я снова привязана к платану. Меня помазали медом, чтобы насекомые знали, куда лететь; чтобы они заползли в меня через все отверстия чтобы после их челюстей меня стало совсем мало, одни кости: блестящие, гладкие, такие же совершенные, как я теперь. Потому что в действительности насекомые открывают более глубокие слои красоты, а не уничтожают, как думают те, кто ненавидит.
– Это так я привязана к самой себе, - после долгого молчания сказала Пела.
– Ты сказала, как поэт, - Ясмин присела на кровать и принялась ласкать Пелу.
– Ты не пробовала писать?
– Нет, - девушка отодвинулась от флаг-маринера.
– Это не моё.
– Что-то не так, рыженькая?
– Я хочу больше знать об этой Шерме. Где можно узнать о ней?
– Я уже говорила: она запрещённая поэтесса. Если ты сделаешь запросы о ней в информационных сетях, тобой мгновенно заинтересуются Джи Тау.