Гниль
Шрифт:
Пустая металлическая кружка, аккуратно стоящая на столе. Стол подгнил, едва держался, готов был рассыпаться, как и все остальное здесь, но кружка стояла на том месте, где ее когда-то поставил хозяин, не сдвинувшись ни на миллиметр.
Полуистлевшая книга, брошенная на пол. От нее пахло так, как обычно пахнет от мертвых книг, которые никто никогда больше не прочтет. Она лежала на полу уродливой мертвой птицей с перебитым крылом.
Ржавый револьвер с потрескавшейся накладкой на рукояти, лежащий на прикрытом сгнившей простынью табурете. Кто-то положил его сюда, как хирургический инструмент перед началом операции, и теперь этот кусок хитро устроенного
Женское платье, висящее на вешалке в шкафу, который распахнул свои прелые гнилые недра. Маан ощущал легкий запах духов, исходящий от него. Забавно — духи, спустя столько лет…
Пожелтевший лист скверной грубой бумаги, на которой проступили резкие рваные чернильные узоры, складывающиеся в слова. Маан никогда не читал их — он предпочитал видеть экспонаты такими же, как и в первый раз, в каждом угадывая нерассказанную повесть чьей-то, совершенно ему незнакомой и чужой, жизни.
В этот раз Пустой Город встретил его новым запахом, который заглушил все остальные.
Гнилец.
Этот запах резанул его. Тот же самый Гнилец, чье присутствие он впервые обнаружил на Краю Мира. Ошибки быть не могло. И запах свежий, оставленный здесь не более дня назад. Нежданная встреча не порадовала Маана.
«Что он здесь делает? — подумал он тревожно, оглядывая знакомый ландшафт Пустого Города с его незрячими глазами черных окон, — Неужели он двигается за мной? Нет, ерунда. Да и не смог бы он проследить мой путь от Края Мира. Значит, путешествует, как и я, блуждает в темноте. Славная компания».
Кроме запаха гость оставил и другие следы своего присутствия. Много следов. Сперва Маану показалось, что в его отсутствие здесь случился обвал, смявший некоторые из уцелевших прежде строений, но это впечатление было неверным, и он убедился в этом, приблизившись. Обвал всегда оставляет после себя много мусора, он выламывает огромные куски породы и обрушивает их вниз, засыпая все вокруг тоннами перемолотого камня, оставляя глубокие шрамы и целые расщелины. Здесь явно бушевало какое-то другое стихийное бедствие, более осторожное, но столь же неукротимое. В стенах зияли провалы, словно их бил вышедший из-под контроля бульдозер, некоторые дома, лишившись опоры, осели, как подкошенные, обратились грудами камня. Другие страшная сила пощадила снаружи, но, забравшись внутрь, вдосталь порезвилась там, подтверждением чему была изломанная мебель и сплющенные или разорванные предметы обстановки. Здесь побывал Гнилец, след которого явственно ощущался в воздухе, как запах отбушевавшей грозы.
В чем был смысл этого хаотичного разрушения? Овладела ли им слепая ярость, которая заставила его бросаться, подобно обезумевшему зверю, на все, что его окружает в попытке уничтожить это? Или его вела за собой месть, заставлявшая Гнильца крушить все, созданное человеком?
«Наши пути вновь пересеклись, — сказал Маан мысленно, — И это тревожит меня. Кем бы ты ни был, ты беспокойный гость, приятель. Впрочем, уж ты-то вряд ли считаешь себя гостем, скорее хозяином. Это хуже всего. В одном доме двум хозяевам не развернуться».
Маан понимал, что это значило. Сколь огромен бы ни был подземный мир, рано или поздно найдется узкая тропинка, на которой они встретятся. И что принесет эта встреча ему не хотелось знать. Судя по тому, какому разрушению подвергся Пустой Город, таинственный гость обладал силой, не уступающей его собственной, а то и превосходящей ее. Зрелая «тройка» в самом расцвете. Совершенный в своей смертоносности механизм, не сдерживаемый ни звериным страхом, ни человеческой осторожностью.
Маан смотрел в лицо Пустого Города и чувствовал чужое присутствие. Гнилец не ушел, не спрятался. Он поджидает где-то рядом, и чувствует себя здесь более чем уверенно. Ему не нужен Край Мира, он никогда не останется жить в добровольном изгнании глухого угла. Он придет туда, куда захочет, и возьмет то, что пожелает.
Он знает о присутствии Маана, ощущает его запах, и не боится его.
Чутье молчало. Оно предоставляло Маану самому совершить выбор.
«Я могу пойти вперед, — подумал он, — И встретиться с ним здесь. Я не знаю, чем это закончится, но, вероятно, один из нас останется здесь навсегда. Я могу повернуться и уйти. Конечно, это будет бегство, но кто осудит меня? Он молод и силен, я стар и ранен. Не пора ли проявить благоразумие?».
Его тело готово было сражаться даже раненным, даже разодранным пополам. Оно было создано для этого. Но кроме него было еще что-то, несвойственное обычному Гнильцу, что-то осторожное, сдерживающее, балансирующее. Что-то, чему Маан по привычке доверял.
Он покинул Пустой Город, не став даже углубляться в него. Пустые глазницы окон долго провожали его насмешливыми взглядами.
С этого дня все переменилось, хотя Маан и старался не признавать этого даже перед самим собой. Это был день перелома, подломивший его прежде незыблемую волю. Из Края Мира он уходил великодушным хозяином, чувствующим свою силу, Пустой Город заставил его бежать, ощущая за спиной жгущую, как огонь, опасность. Он больше не был владельцем этого мира, хотя внешне мало что изменилось. Как и раньше, он постоянно двигался, но теперь это больше походило на организованное бегство. Выбирая маршрут своего движения, Маан теперь прежде всего думал о том, где находится его соперник, и куда он пойдет. Он стал избегать центральных коллекторов, богатых пищей, опасаясь встретить там его. Он перестал разведывать новые направления, не желая оказаться втянутым в бой на незнакомой, чужой земле. Он двигался по своим владениям, как и прежде, но чувствовал себя загнанным, точно по пятам его преследовал невидимый противник.
Конечно, все это можно было назвать разыгравшейся игрой воображения, если бы не преследовавший его запах. Он был зыбким и едва ощутимым, как еле слышимый дымок огня, горящего где-то в отдалении, но он постоянно присутствовал и Маан, ощущая его, лишь глухо ворчал, скаля огромные зубы.
Он был рядом. Он никогда не показывался на глаза, но его присутствие было очевидно. Он точно издевался над ним, следуя его же маршрутом или близким к нему. Возможно, все это было чистой случайностью, и таинственный гость неосознанно выбрал то же направление, но Маан не верил в подобные случайности. Он постоянно находил знакомые метки. След всегда был слабым — гость не задерживался на одном месте, предпочитая находиться неподалеку, но никогда не опережая Маана. Это походило на охоту.
Несколькими месяцами раньше Маан без колебаний принял бы бой, кто бы ни осмелился бросить ему вызов. Сейчас он торопился убраться прочь, опасаясь его.
Он чувствовал себя ослабевшим, измотанным. Его тело хоть и не растратило былую силу, стало более вялым, неподатливым. Маану приходилось заставлять его действовать, и всякий раз оно отзывалось жалобой уставших клеток и стоном застарелых ран.
«Старость нашла меня во второй раз, — невесело думал он, — Но, кажется, Гнильцы не выходят на пенсию».