Гобелен
Шрифт:
Джейн училась на историческом факультете, написала диплом по теме «Социальная и культурная жизнь в Великобритании конца XVIII века»; окончание университета она считала поворотным моментом, неким рубежом. Ей нравилось изучать обычаи и нравы указанной эпохи, копаться в языковых особенностях, делать маленькие открытия. Но много ли пользы знать, что супницу ставили на одном конце стола, а рыбу – на другом, или что пудинги, заварной крем и овощи никогда не помещали посередине? Много ли пользы помнить дату первой вакцинации от оспы или уметь, даже будучи разбуженной среди ночи, поведать о Джоне Уэсли, основавшем методистскую церковь в конце тридцатых годов восемнадцатого века, или о создании Королевской академии художеств, каковое создание, если уж об этом зашла речь,
Всего четыре месяца назад она не представляла, что делать со своей жизнью. Хочет ли она добиться успеха? Если да, то на каком поприще? Поступить в аспирантуру, стать историком? Или заняться коммерцией – семейным бизнесом? Может, лучше годик посвятить путешествиям? Родители, всегда отличавшиеся щедростью, готовы были профинансировать путешествие, вдобавок хотели купить для Джейн дом или квартиру – пусть только определится, где хочет жить. То же самое – дом или городскую квартиру – они предложили и сестре Джейн. Саму Джейн смущало столь полное отсутствие жизненных трудностей; она не спешила выбрать будущее жилье, даром что отец настаивал.
– Лондон, Нью-Йорк, Париж, Рим, Кардиф, – перечислял отец. – Определись, где тебе комфортнее всего, а уж мы обустроим гнездышко для нашей девочки.
Так он заявил по телефону. Джейн слышала – это мама подсказывает названия городов. Наверно, забыла, каковы современные телефонные аппараты – любой звук улавливают. Джейн растрогалась – мама так хочет, чтобы младшенькая расправила наконец крылышки, и в то же время медлит разрезать натянувшуюся пуповину, стремится подольше удерживать дочку возле себя.
– То же самое утверждают лозоходцы, – продолжал Уилл. – При таком раскладе – когда мы знаем об энергетике подземных вод, о том, что звери и птицы тысячелетиями пользуются одними и теми же путями, причем выбирают их инстинктивно, – при таком раскладе неужели у кого-то язык повернется заявить, что братья наши меньшие перемещаются к водопою, на новые пастбища или к местам гнездования наобум, что не повинуются природной энергии?
Джейн улыбнулась своим мыслям, улыбнулась Уиллу.
– Ну, может, у кого и повернется. Может, есть такой скептик, как знать?
– По-моему, ты меня не слушала, – упрекнул Уилл.
– О нет, я ловила и буду ловить каждое твое слово, Уильям Максвелл, граф Нитсдейл.
– Ты что, мое генеалогическое древо изучала?
Джейн пожала плечами.
– Нет – только события в Британии конца восемнадцатого века. Впрочем, кажется, там еще есть чем поживиться. Сам-то ты знаешь, кто твои предки?
Уилл помедлил у витрины, в которой были выставлены запредельно дорогие детские туфельки и сумочки, внезапно привлекшие внимание Джейн.
– Знаю ли я? Да моя мать с нашим предком буквально носится. Ну как же – шотландский дворянин, участник битвы при Престоне, заточен в Тауэр английским королем, приговорен к смерти как предатель, бла-бла-бла…
– Шутишь!
Джейн отвела взгляд от черных туфелек-мокасин и посмотрела на жениха. Он открылся ей с новой стороны – теперь она испытывала к нему профессиональный интерес.
Уилл усмехнулся.
– Я не предатель. И не трепло.
– Ну и что же дальше случилось с твоим пращуром? – спросила Джейн, чуть по-птичьи склонив головку.
– Знаешь, это довольно скучно. Не люблю об этом распространяться. Мама каждой девушке, за которой я ухаживал, сообщала, что мы в родстве с легендарным Нитсдейлом. А ведь тебе известно, как мы, американцы, ценим даже малейшую степень родства с британскими аристократами. Полагаю, большинство моих бывших подруг польстились исключительно на это обстоятельство, а не на мои личные качества, достойные всяческих похвал, – улыбнулся Уилл.
– В таком случае извини, что затронула неприятную тебе тему, – сказала Джейн и чуть язвительно добавила: – Терпеть не могу походить на большинство.
Уилл проигнорировал подначку.
– Ты не похожа на большинство. Ты такая одна. Поэтому я тебя полюбил. С тобой я хочу прожить всю жизнь, вырастить детей, состариться и…
– Отправиться путешествовать по одной из волшебных линий лей? – шутливо закончила Джейн.
– Именно так. Тем более что сейчас мы с тобой определенно находимся на Прямом пути. И даже смерть нас не остановит.
Джейн смотрела скептически, и Уилл со вздохом добавил:
– Пойдем-ка прогуляемся по Тауэру, а потом пообедаем в Клубе искусств. Обед будет роскошный, это я гарантирую.
– Ты что же, член этого клуба?
– Конечно, лишь благодаря щедрости – а также искушенности – моего отца.
На светофоре резко, со скрипом, затормозил «Порше», и тут же двое неизвестных, давно вышедших из подросткового возраста, судя по одежде, панки (панковское движение как раз набирало обороты), появившись бог весть откуда, забарабанили по капоту. Водитель «Порше» был в кислотно-оранжевой рубашке и бордовом пиджаке; не иначе, биржевой маклер, подумала Джейн. Наверняка к пиджаку прилагаются такого же цвета клеши, самый вид которых способен взбесить среднестатистического панка. Водитель явно не решался возмутиться вслух – очень уж угрожающе выглядела эта пара в нарочито рваных фуфайках со свастикой. Джинсы у парня тоже были рваные – как и черные сетчатые колготки его подруги, видневшиеся из-под черной кожаной мини-юбки. И как им не холодно, удивлялась Джейн. Взгляд скользнул по шипованным браслетам и цепям на поясах. Впрочем, живописнее всего были прически-«ирокезы» на бритых головах. Джейн не решилась разглядывать панков, пока они с Уиллом не оказались от них на достаточном расстоянии. Вспыхнул зеленый свет, «Порше» умчался, а Джейн задалась вопросом, каково мнение масс о политическом курсе «на умеренность». Шла так называемая «зима недовольства», множилось количество забастовок, массы волновались. Уход от власти лейбористов, мощный потенциал тори – казалось, вот-вот приступит к делу новая метла и действия ее будут куда как эффективными. Отец Джейн поддерживал Маргарет Тэтчер, восхищался ею, делал на нее ставку.
– Наконец-то настанут перемены, – заявил отец, едва тори начали предвыборную кампанию лозунгом «Лейбористы не работают» [1] . Они и правда не работали – простаивали заводы «Форд», теперь вот водители грузовиков забастовали, а это было уже серьезно, это влияло на все аспекты повседневной жизни.
Отец прав. Скоро всеобщие выборы – глядишь, к власти придут тори и что-нибудь изменится.
«Богатые при любом правительстве наживаются», – как-то обронил однокурсник Джейн. Камень в ее огород; она никогда не говорила о благосостоянии своей семьи, но о нем буквально кричал бренд ее джинсов. Джейн знала – ей лучше не вступать в споры о политике. Никто не принимал всерьез ее мнение.
1
Игра слов. Название лейбористской партии происходит от слова «labour» – труд, работа. – Здесь и далее примечания переводчика.