Гобелен
Шрифт:
– Мерзкий тип ваш друг, – заметил Поль.
– Не друг, а деловой знакомый. Полезный для моей миссии.
Донал замолчал, ожидая, что его спросят, что это за миссия. Но Поль не спросил, и он продолжил:
– Вы знаете, а может быть, и нет, что я состою в комиссии по недвижимости. Я являюсь чем-то вроде эксперта по общественным зданиям. Поэтому я приехал за свой счет сюда, чтобы посмотреть, как это делается в Европе, особенно в Германии. И что интересно, даже в строительстве они впереди Англии и Франции. Намного впереди.
– Во всяком случае, согласно
– Если бы я не сделал этого, могло бы возникнуть недоразумение.
– Он напомнил мне грифа, терзающего труп. Он и немцы вместе разжиреют на трупе Франции.
Донал возразил ему:
– Французы и немцы теперь хорошо ладят, вкладывая деньги в предприятия по обе стороны от границы. Французы делают инвестиции в немецкое машиностроение, а немцы покупают французские издательства. Да вы едва ли сумеете пообедать в важном доме Парижа, не встретив там немцев – промышленников, писателей или интеллектуалов. Известные имена.
«Интеллектуалы. Важные дома». Перед глазами Поля промелькнула картина: похороны Бена, толпа людей с жесткими лицами и агенты ФБР, следящие за ними. Он далеко пошел, этот Донал. И, судя по обстоятельствам, пойдет еще дальше.
– Мне хочется домой, – говорил Донал, – я скучаю по ребятишкам.
И он протянул фотографию из бумажника. На снимке перед цветущими рододендронами на лужайке стояло пятеро детей с Лабрадором.
– Вы их давно не видели. Не поверите, но Тимми уже такого роста, как я, и это в двенадцать лет. Том тоже растет, спортивного сложения. – Донал, забрав назад фото, стал сам его рассматривать. – Мне бы хотелось больше сыновей. Не то чтобы девочки не оправдывали моих ожиданий. Посмотрите на эту, Люси. Она будет красавицей с этой кудрявой головой. Никак не пойму, откуда взялись эти кудри.
Нежная улыбка и мягкий взгляд не вязались с тем Доналом, которого знал Поль.
– Я говорю своим детям, но особенно мальчикам, что они могут стать, кем захотят, заниматься, чем пожелают. Жизнь – это состязание, и нельзя никому позволять обходить себя. Надо быть всегда лучшим.
Вот теперь это был человек, которого знал Поль. И он подумал: «А если бы у меня были сыновья, что бы я сказал им?»
Но уж во всяком случае не то, что он только что услышал от Донала. Донал спрятал бумажник, после чего заговорил так, словно они с Полем были закадычные друзья:
– У меня здесь и личные дела. Среди них и компания Хенка. Вы смотрели последние цифры?
– Конечно.
– Хорошо. Компания процветает, не так ли? Поль мрачно кивнул.
– Бизнес в Германии действительно быстро растет, говорю я вам. – Донал огляделся и понизил голос – Забавно, что я встретился с вами здесь, я собирался увидеться сразу по приезде домой.
Поль мгновенно насторожился:
– Да? Почему?
– Конечно, вы поняли, что это касается «Финн Вебер», вернее, HW «Электрише Гезеллшкрафт», дочерней фирмой которой является «Финн Вебер». Сейчас производится большое слияние, одно из самых больших в электрохимической промышленности Германии, и естественно предлагаются новые
Наступило напряженное молчание. Поль мысленно отверг предложение Донала и сейчас прилагал все усилия, чтобы сдержать свое негодование. Понимая, что Донал пытается понять выражение его лица, он намеренно смотрел на сияющий в свете лампы серебряный кофейник.
– Дело в том, что я не владею двадцатью пятью тысячами акций. Я мог бы легко купить их, но ситуация исключительная – необходимо быть владельцем такого количества акций еще до первого января. Понимаете?
Поль перевел взгляд на Донала:
– Я понимаю, что это исключает вас.
– Ну, не совсем. Есть способ обойти их. Мы можем объединить акции Хенка и мои у одного владельца, в один пакет. Мы можем образовать подобие корпорации исключительно для того, чтобы прикрыть это вложение – холдинговую корпорацию. Немцам известно, что она уже существует. Они не будут проверять даты в Нью-Йорке. Что за черт, я уже сказал им о ней, и их это полностью удовлетворило. Все, что им надо, это пара документов.
Молчание Поля длилось целую минуту, в течение которой, снова глядя на кофейник, он наслаждался поражением собеседника. Наконец он произнес:
– Конечно, вы знаете, что я не сделаю это. Донал выпрямился:
– Но почему?
– Я ответил вам в прошлый раз, когда вы обращались с подобным же предложением, не так ли?
– Послушайте, Поль. Посмотрите на дело с точки зрения банкира и не упрямьтесь. Я могу понять, что, возможно, тогда вы сомневались, но сейчас вы сами видите, какова прибыль, и вам следовало бы довериться моей деловой сметливости.
– Я абсолютно доверяю вашей деловой сметливости.
– Тогда что же вас останавливает? Поль прямо посмотрел на него:
– Вы до сих пор ничего не поняли?
– Так вы все еще поете старую песню дяди Дэна? Поль кивнул:
– Да. Так громко, как только могу.
На скулах Донала появились красные пятна.
– Вы банкир в третьем поколении. Не говорите мне, что вы достигли благополучия, оставаясь святыми.
– Мы были честными.
– Я не прошу вас делать что-нибудь бесчестное.
– Вы просите меня, и через меня просите Хенка, сотрудничать с международными преступниками.
Донал рассмеялся:
– Простите меня, но вы говорите как уличный проповедник.
Многое мог бы сказать Поль этому человеку. Какие слова бросил бы он в это наглое, смеющееся лицо! Перед его мысленным взором возникали картины: то в задней комнате тайно совещаются люди, то Бен лежит, сраженный двадцатью пулями в грудь. Но он поклялся Хенку и себе самому никогда не говорить об этом.
– Извините, я не хотел оскорбить вас своим смехом, – сказал Донал, сдерживая себя. – Просто на минуту мне показалось это смешным. Никто бы не поверил, что человек может отказаться от миллионов долларов. Честно, я сам не верю этому.