Гобелены Фьонавара (сборник)
Шрифт:
Он больше не смеялся. Вместо этого он повернулся и посмотрел вниз, на бесчувственное тело Брока, распростертое на раскаленных камнях плато.
Болезненное предчувствие охватило Кимберли. Воспоминание, принадлежащее не ей, а Исанне, чья душа была теперь частью ее души. Воспоминание о легенде, о кошмарной сказке детства, о великом зле, содеянном очень давно.
– Что случилось? – вскричала она, морщась от боли, стремясь в отчаянии понять. – Что они сделали?
Кериог посмотрел на нее. Все смотрели на нее. Впервые она встретилась с ним взглядом и отпрянула, содрогнувшись, потому
– Фибур! – внезапно крикнул он. Светлобородый мужчина помоложе вышел вперед. – Расскажи! Ей хочется знать, что сделали гномы. Расскажи ей!
Она была Видящей. Ее душа путешествовала по нитям Великого Гобелена. Едва лишь Фибур начал свой рассказ, как Ким проникла сквозь его слова к образам, заключенным в них, и пришла в ужас.
Начало этого повествования она знала, хоть от этого горечь не стала меньше: история о Каэне и Блёде, братьях-гномах, которые сорок лет назад повели гномов на поиски потерянного Котла из Кат Мейгола. Когда Совет старейшин гномов проголосовал за оказание им помощи, Мэтт Сорен, молодой король, бросил свой скипетр, снял Алмазный Венец и покинул страну. Он нашел совсем другую судьбу и стал Источником для мага Лорена Серебряного Плаща.
Затем, год назад, гном, лежащий сейчас рядом с ней, пришел в Парас Дервал с сообщением о том, что свершилось великое зло: Каэн и Блёд не смогли найти Котел сами и, почти обезумев после сорока лет безуспешных поисков, вступили в преступный сговор. С помощью Метрана, мага-предателя, они в конце концов нашли под землей Котел великанов и вынуждены были заплатить за это. Они заплатили дважды: гномы разбили Сторожевой Камень в Эриду и таким образом разорвали связь между пятью камнями, а потом они отдали Котел в руки их нового хозяина, того самого, кто был в заточении под горой Рангат и кого должны были стеречь связанные друг с другом камни, – Ракота Могрима, Разрушителя.
Все это она знала и раньше. И еще знала, что Метран использовал Котел, чтобы наслать убийственную зиму, конец которой наступил пять месяцев назад, после той ночи, когда Кевин Лэйн принес себя в жертву, чтобы ее прекратить. Но она не знала того, что случилось после. То, что она сейчас читала на лице Фибура и слышала из его уст, оставляло кровоточащие рубцы в ее душе. Дождь смерти в Эриду.
– Когда снег начал таять, – говорил Фибур, – мы возликовали. Я слышал звон колоколов из-за стен Ларака, хоть и не мог туда вернуться. Изгнанный в горы отцом, я тоже вознес благодарность за окончание убийственного холода.
Ким это помнила. Она тоже преисполнилась благодарности, сама проливая слезы и слыша плач жриц на рассвете у темной пещеры Дан Мары. О, дорогой мой человек!
– Три дня сияло солнце, – продолжал Фибур тем же равнодушным, холодным голосом. – За одну ночь вернулись трава и цветы. Когда на четвертый день начался дождь, это тоже казалось естественным и вызывало радость.
Пока я не взглянул вниз с высоких гор к западу от Ларака и не услышал вопли. Дождь еще не добрался до гор, но я видел пастухов неподалеку, на нижних склонах, их коз и кере. Я слышал, как они кричали, когда пошел дождь, и видел, как от него появлялись
Ясновидящие могут увидеть за словами картины, подвешенные в петлях времени, их дар вынуждает видеть. Как бы она ни старалась, второе, внутреннее, зрение Ким не позволяло ей отвернуться от картин, сотканных словами Фибура. И поскольку она была такой, какой была, с двумя душами и двумя сокровищницами воспоминаний, она знала даже больше, чем Фибур. Так как у нее были детские воспоминания Исанны, теперь даже более четкие, она знала, что в далекие времена тьмы такой дождь уже шел и что мертвые представляли смертельную опасность для тех, кто к ним прикасался, и поэтому их нельзя было хоронить. Это означало эпидемию чумы. Даже после того, как дождь прекратится.
– Как долго он шел? – внезапно спросила она.
Резкий смех Кериога сообщил ей о промахе, и ее охватил еще более сильный страх даже прежде, чем он заговорил.
– Как долго? – рявкнул он, и его голос сорвался на визг. – Седые волосы должны бы сделать тебя более мудрой. Взгляни на восток, глупая женщина, на долину Карн. Посмотри за Кат Мейгол и скажи мне, как долго он шел!
Ким посмотрела. Горный воздух был прозрачен и ясен, летнее солнце ярко сияло над головой. Она видела далеко с высоты плато, почти до самого Эриду.
Видела дождевые тучи, сгрудившиеся к востоку от гор.
Дождь не прекратился. И она была уверена, что, если его не остановить, он двинется в их сторону. Над горами Карневон и Скеледарак, по направлению к Бреннину и Каталу, к широкой Равнине дальри, а затем, конечно, к тому месту, которое неумирающий Ракот ненавидит неумирающей ненавистью – к Данилоту, где живут светлые альвы.
Ее мысли, окутанные ужасом, полетели на запад, за край земли, над морем, туда, где плыл корабль к обители смерти. Его назвали «Придуин», как она знала. Она знала названия многих вещей, но не всякое знание есть власть. Только не перед лицом того, что падало с темного неба к востоку от них.
Ощущая свою беспомощность и страх, Ким снова повернулась к Кериогу. И увидела, что Бальрат на ее руке мерцает. Это она тоже понимала: дождь, который ей только что показали, был актом войны, и Камень Войны среагировал на него. Она незаметно повернула кольцо внутрь камнем и сжала кулак, чтобы его не заметили.
– Ты хотела знать, что сделали гномы, теперь ты знаешь, – сказал Кериог тихим угрожающим тоном.
– Не все гномы! – возразила она и с трудом села, задохнувшись от боли. – Послушай! Я знаю об этом больше тебя. Я…
– Не сомневаюсь, что ты знаешь больше, раз путешествуешь вместе с одним из них. И ты мне все расскажешь прежде, чем мы с тобой покончим. Но первым будет гном. Я очень рад, что он не умер, – сказал Кериог.
Ким резко повернула голову. И невольно вскрикнула. Брок застонал, слабо шевельнул рукой. Не думая об опасности, она подползла, чтобы помочь ему.
– Мне нужна чистая ткань и горячая вода! – крикнула она. – Быстрее!
Никто не двинулся с места. Кериог рассмеялся.
– Кажется, ты меня не поняла, – сказал он. – Я рад, что он не умер, потому что собираюсь убивать его очень медленно.