Гобелены Фьонавара (сборник)

Кей Гай Гэвриел

– Добро пожаловать, – произнес человечек на причале неожиданно низким голосом. – Да будет яркой нить ваших дней.

– И твоих, лесной житель, – ответил светлый альв. – Я – Брендель с Кестрельской марки. А эта женщина…

– Я знаю, кто она, – перебил тот. И очень низко поклонился.

– Каким именем нам тебя называть? – спросил Брендель.

Человечек выпрямился.

– Я весь в пятнах, чтоб улизнуть, я весь пестрый, чтоб обмануть, – задумчиво произнес он. Потом прибавил: – Флидас сойдет. Меня так уже давно называют.

При этих словах Дженнифер обернулась и с любопытством посмотрела на него.

– Ты

тот, кого встретил в лесу Дэйв, – сказала она.

Он кивнул:

– Высокий, с топором? Да, его встречал. Зеленая Кинуин потом дала ему Рог.

– Знаю, – ответила она. – Рог Овейна.

В те самые минуты к востоку от них под темнеющим небом гремела битва на окровавленных берегах Адеин, битва, которая закончится, когда протрубит этот Рог.

Стоящий на причале Флидас смотрел снизу вверх на высокую женщину с зелеными глазами, которую он единственный в Фьонаваре мог помнить с давних времен.

– Это все, что ты обо мне знаешь? – тихо спросил он. – Что я спас твоего друга?

Сидящий в лодке Брендель хранил молчание.

Он наблюдал, как женщина старалась вспомнить. Она покачала головой.

– А я должна тебя знать? – спросили она.

Флидас улыбнулся.

– Возможно, не в этом теле. – Его голос стал еще более низким, и он неожиданно заговорил нараспев: – Я существовал во многих обличьях. Я был лезвием меча, звездой, светом фонаря, арфой и арфистом, тем и другим. – Тут он замолчал, увидел вспыхнувшую в ее глазах искру и закончил почтительно: – Я сражался в бою, хотя и был маленьким, впереди правителя Британии.

– Я помню! – воскликнула она и рассмеялась. – Мудрое дитя, избалованное дитя. Ты любил загадки, правда? Я тебя помню, Талиесин. – Она встала.

Брендель прыгнул на причал и помог ей выйти из лодки.

– Я существовал во многих обличиях, – снова повторил Флидас, – но когда-то я был арфистом.

Она кивнула; стоя на каменном причале, она казалась очень высокой. Смотрела на него сверху вниз, и воспоминания играли в ее глазах и в морщинках вокруг губ. Затем все изменилось. Они оба это увидели и внезапно замерли.

– Ты плавал вместе с ним, да? – сказала Джиневра. – Ты плавал вместе с ним на первой «Придуин».

Улыбка Флидаса погасла.

– Да, госпожа, – ответил он. – Я плавал вместе с Великим Воином на остров, который здесь называется Кадер Седат. Я написал об этом, об этом путешествии. Ты вспомнишь. – Он набрал в грудь воздуха и процитировал:

Вместе с Артуром отплыло нас больше,Чем вмещало три корабля,Но лишь семеро возвратились из…

Он вдруг замолчал, повинуясь ее жесту. Они постояли так несколько секунд. Солнце опустилось в море. Вместе с темнотой прилетел порыв ветра. Брендель смотрел, понимая лишь половину, и чувствовал, как с угасанием света его охватывает печаль, которой нет названия.

В полумраке лицо Дженнифер стало более холодным, более суровым.

– Ты там был, – сказала она. – Ты знаешь дорогу. Ты плавал вместе с Амаргином?

Флидас вздрогнул, словно от физического удара. Он прерывисто вздохнул, и он, который был наполовину богом и мог подчинить своей воле силы Пендаранского леса, произнес смиренно-умоляющим голосом:

– Я никогда не

был трусом, госпожа, ни в одном из обличий. Однажды я плавал в это проклятое место в другом теле. Но это мое самое истинное лицо, а этот лес – мой истинный дом в самом первом из миров. Как может хранитель леса отправиться в море? Какую пользу я бы принес? Я рассказал ему, рассказал Амаргину то, что знал: ему придется плыть на север против северного ветра, а он сказал, что сам поймет, где и когда это надо сделать. Госпожа, я это сделал, а Ткачу известно, что андейны редко так много делают для людей.

Он замолчал. Ее взгляд оставался чужим и далеким. Потом она внезапно заговорила:

Не стану воспевать мужчин, бряцающих щитом,Не ведают они о том, когда их вождь восстал.С Артуром вместе мы ушли к далеким берегам…

– Это я написал! – запротестовал Флидас. – Госпожа Джиневра, это ведь я написал.

Теперь на тропинке было темно, но острым зрением светлого альва Брендель увидел, как ее лицо потеряло холодность. Уже более мягким голосом она ответила:

– Я знаю, Талиесин. Я знаю, что это написал ты, и знаю, что ты был там с ним. Прости меня. От всего этого воспоминания не становятся легче.

С этими словами она прошла мимо них и двинулась вверх по тропинке к Башне. Теперь над потемневшим морем сияла звезда, звезда, названная в честь Белой Лориэль.

Он все сделал совершенно неправильно, понял Флидас, глядя ей вслед. Он собирался повернуть разговор на имя, имя, которым призывают Воина, на ту единственную загадку во всех мирах, разгадки которой он не знал. Он был достаточно умен, даже с избытком, чтобы повернуть разговор туда, куда хотел, и Ткачу известно, как страстно он желал узнать эту разгадку.

Только он забыл о том, что происходит в присутствии Джиневры. Пусть даже андейнов мало волнуют беды смертных, как можно хитрить перед лицом столь древней печали?

Светлый альв и андейн, каждый погруженный в свои собственные мысли, взяли вещи из лодки и пошли следом за ней в Башню, вверх по винтовой лестнице.

Странно, думала Джаэлль, что ей настолько не по себе в месте сосредоточения ее собственного могущества.

Она находилась в своих апартаментах в Храме Парас Дервала, в окружении жриц святилища и послушниц в коричневых одеждах. Если возникнет нужда или желание, она способна в мгновение ока установить мысленную связь со жрицами Мормы в Гвен Истрат. У нее в храме даже гостила принцесса Шарра из Катала, которую проводил до входа, но не дальше, забавный Тигид из Родена. Кажется, он с непривычной серьезностью воспринимал свои обязанности поручителя, которые возложил на него принц Диармайд.

Тем не менее это было время тревоги и серьезности. Ни одно из знакомых явлений жизни, даже звон колоколов, призывающих жриц в сером на вечернюю молитву, не могло прервать раздумья Джаэлль.

Все перестало быть таким ясным, как прежде. Она находилась здесь, здесь было ее место, и, вероятно, возмутилась бы любому совету, не говоря уже о приказе отправиться куда-то еще. Ее долг и ее власть повелевали ей ткать Гобелен, повинуясь воле Даны, именно в этом месте.

Но все равно, что-то было не так.