Гоблинские сказки
Шрифт:
С пола поднялась безмолвная тень с микрофоном.
— Дорогие друзья, — замогильным голосом сказал Задом-Наперёд. — я веду ночную передачу с борта затонувшего крейсера "Аврора". Вокруг меня сплошные трупы.
— О! Смотрите-ка, ещё одна личность из великого прошлого страны. Зад, как вас звали на матушке-Руси? — отозвался Макс.
— Меня звали Кошкин. — признался скандальный репортёр.
— Так ты еврей? — удивились киллеры.
— Уже нет.
— Толково.
— Позвольте вам представить Лёву и Бову.
— Мы,
Волки и Задом-Наперёд одновременно помотали головами.
— Мы, в общем, тоже мало что знаем про него. — сказал Бова. — Наша встреча была предопределена судьбой.
— Не надо так много предисловий. — вмешался нетерпеливый папарацци. — давайте сразу и по существу: кого вы там грохнули и откуда ваши миллионы?
Лорды принялись разглядывать сигары, а Волки спросили Кошкина, как ему больше нравится: быть удавленным шнуром, или его просто треснуть по башке тяжёлым микрофоном?
— Это история о том, как из мерзавцев делают героев. — снова заговорил Бова.
— Кошмарная история из жизни английской аристократии. — не удержался репортёр и перепрыгнул на капот.
— Да нет, — небрежно отмахнулся Бова. — это всё было уже потом. А пока я расскажу вам историю о своём необычном турне по Африке.
— О! — не удержались Волки.
— … И называется она…
Каникулы льва Бонифация
— Так это были вы?! — обрадовался Факс. — Нас мама однажды водила в цирк!
— Нет, это был я. — ответил им Лёва. — Но это уже другая история.
— Мы слушаем. — предупредил Задом-Наперёд.
— Короче так, — не обращая ни на кого внимания, продолжил Бонифаций, — я родился в России. Правда, тогда это место называлось несколько иначе. Мы с вами соотечественники и не нужно объяснять, что такое жилищные условия, маленькая зарплата и сверхурочные без отгулов.
Все кивнули.
— Год за годом бегая, как заведённый по кругу, я и представления никакого не имел, что за пределами нашей огромной родины существует иная жизнь. Мне представлялось, что всё свободное пространство ограничивается коридором между клеткой и ареной. Что выше тумбы гор на свете не бывает. И что меня вечно будут погонять хлыстом по заду. Видите ли, кому-то было интересно смотреть на запертого в клетке зверя. Во мне убили все инстинкты.
— Как я сочувствую! — притворно признался Кошкин.
— Кроме инстинкта убивать.
— А.
— И вот однажды моё начальство получило добро на выезд за границу. Стране нужна была валюта. И вот, представьте, какая глупость: весь цирк со всеми зебрами, боа-констрикторами, бегемотами, верблюдами, страусами и дрессированными обезьянами направился на африканский
— Всё равно, что возить песок в Сахару. — заметили Волки.
— Абсолютно верно. К тому же у туземцев не было денег и они носили в качестве уплаты крашеные раковинки каури. Вы представляете, какие сборы были в кассе? Кончилось всё тем, что у директора труппы даже не осталось денег на еду. Первым съели бегемота.
Кошкин засмеялся.
— Зря смеётесь. — флегматично заметил Бова. — Он был невкусный. Слишком старый. Тогда наш дрессировщик решил пройтись малым туром по глубокой сельве. Ходили слухи, что у тамошних аборигенов водилось золотишко. Они ни черта не смыслили в его экономической ценности и просто сбивали им с веток мелких птичек. А хорошим самородком можно было свалить антилопу гну. Короче, мы прибыли к пигмеям. Народец мелкий, но прожорливый невероятно.
— Директор сказал мне: как хочешь, Бонифас, а чтобы за неделю собрал нам на обратный путь и дорожные харчи. А то я заявлю на тебя, как на невозвращенца. Будешь тут сидеть, в центральной Африке и хлебать капитализм десертной ложкой.
Мне поначалу стало страшно. Как-то очень притягательными показались гнилые северные зимы, завалы снега у обочин, сопливая весенняя погода, разбитые дороги, чиновники-хапуги, простонародный мат, очереди за собачьими костями, три рулона туалетной бумаги в одни руки, отсутствие в продаже зубной пасты и "С лёгким паром" каждый Новый Год. Да делать нечего: не оставаться же мне среди сплошных песков и диких джунглей! Собралась публика перед вечерним выступлением. В носах у всех по берцовой кости, на шее — зубы на верёвке. Отнюдь не крокодильи, а проповедничьи. Аборигены, так сказать, вкусили истин.
Вот и давай я перед ними на велосипедике катать, подбрасывать тарелки, ходить на задних лапах да на губной гармошке тренькать. Дня три они сидели молча, не хлопали, но и не ругались. Я вижу: денег в кассе не прибыло. Чем, думаю, таким бы их пронять? А сам оголодал до смерти, аж в глазах двоится. И говорю им так сердито:
— Чего расселись на халяву?! Даром, что ли, я тут вам плясал?
Один такой из них поднялся, а они кружком сидели, и говорит мне:
— Чего ты, бвана, разорался? Ты из какой страны припёрся? Какие истины великие нам можешь предложить?
Я растерялся. Вот, блин! Они меня приняли за проповедника! А у нас совершенно атеистическая страна! Да делать нечего, надо хвост трубой держать, нельзя отечество позорить. И вот я сделал такую деловую мину и с важным видом говорю:
— Мы — раши и наш девиз простой: мир во всём мире, свобода, равенство и братство. Мы верим в светлое будущее человечества, то есть в коммунизм.
И спел им Интернационал.
— А как называется ваш бог? — спросили у меня.
Я призадумался. Как объяснить аборигенам, что мы в богов не верим. Однако, идейные авторитеты есть и у нас.