Год колючей проволоки
Шрифт:
Вспомнив все, чему его учили, рядовой вывел красный треугольник прицела на полроста выше залегшего в кустах человека и начал стрелять…
Первые выстрелы ушли выше… но уйти, или что-либо сделать человек не успел. Он попытался выцелить его, понял, что по нему стреляют, развернулся вместе со своим оружием — и в этот момент голова его лопнула, брызнула едва заметным красным фонтанчиком, человек дернулся и застыл, оружие выпало у него из рук.
Всё.
В кишлаке стреляли уже всерьез, несколько АК и пулемет, иногда в сольную партию ма-деуса вплетался трескучий голос американских карабинов.
Внезапно Гэтуик понял, что переговорник у него отключен, и он не слышит своего командира и не слышит что вообще происходит. Он включил — и сразу услышал свое имя
— Второй — где ты, черт тебя побери?! Что происходит?
— Сэр, я там, где мы начали, занял позицию. Сэр, я убил муджика на склоне, снайпера!
Сержант, очевидно, этого не ожидал
— Отлично, рядовой, двигай к нам. Мы в кишлаке. Тебя могут окружить там. Продвигайся вперед.
— Есть, сэр!
Сказать было легче, чем сделать — это, похоже, был дом для гостей, от него до кишлака — больше ста ярдов, где совсем мало укрытий. А он совсем не уверен в том, что тот снайпер был единственным…
Спрыгнув с крыши, он перемахнул через дувал, припал к земле. В учебном центре тренировавший их сержант говорил — если чувствуете опасность — не стойте, падайте на землю и стреляйте. Ползти? Можно и ползти — но так слишком долго, потребуется больше десяти минут, чтобы преодолеть эту дистанцию ползком.
Решившись, рядовой пригибаясь, держа наперевес пулемет бросился вперед.
На полпути его обстреляли — вот теперь точно его, со свистом пуль и фонтанчиками, выбиваемыми пулями из иссеченной солнцем земли. Он бросился на землю, перекатился, еще раз ища укрытие от пуль, снова застучал их Браунинг. По нему стрелять перестали… он снова подхватился с земли и побежал.
Добежал… ткнулся в дувал крайнего дома, осторожно пошел вперед. Его группа ушла куда то дальше, стреляли у самой мечети, чей минарет иглой вонзался в небо… а он был тут один, с пулеметом и не понимающий, что происходит. Он попытался продвинуться по улице… вскинул пулемет, увидев движение… и едва сдержал палец на спусковом крючке.
Перед ним был бачонок, лет шести, грязный, черноволосый, со сверкающими как агаты глазами, он посмотрел на американского морского пехотинца и… бросился наутек.
— Вот черт…
Он пошел по лестнице дальше… и наткнулся на труп. Башки нет совсем, такого он не видел даже в учебном центре, где такое вот «спецэффекты» приглашали налаживать мастеров из Голливуда. Человек просто лежал без головы, а рядом с ним лежал еще один… и между ними лежала русская снайперская винтовка, которую он тоже видел в учебном центре как оружие вероятного противника.
Сам не зная зачем, он подцепил винтовку за ремень и закинул ее к себе за спину. Может, чтобы трофей привезти… хоть и нельзя, а все равно возят. Потом побежал дальше.
Новая автоматная очередь, совсем рядом, он прижался к дувалу, достал из кармашка гранату и закинул ее внутрь. Взрыв, хлестануло истошным, утробным, рвущим душу криком…
Не пытаясь проверить что там, кого зацепило и кто так кричит он пробежал дальше, удивляясь, почему никто не пытается применить гранатометы, эту проклятую всеми американскими солдатами артиллерию моджахедов. Он завернул за угол и… как накаркал. Оставляя за собой хвост из белого дыма ракета прилетела откуда-то сверху, воткнулась в утоптанную землю, лопнула осколками. В ответ снова зашелся крупнокалиберный пулемет…
— Это второй — Гэтуик забыл про дисциплину связи, ему нужно было просто доложиться своим — я подошел к площади, видел разрыв гранаты.
— Второй — это Первый! Не подходи к нам, нас здесь зажали огнем!
Пулемет бил откуда-то сверху, с террас, почему-то его невозможно было подавить даже огнем крупнокалиберного пулемета. Развернувшись — Гэтуик побежал назад, там было укрытие, какая — то канава, куда можно было спрятаться. Он не знал что делать, командования как такового не было, он просто пытался спасти свою жизнь, пересидеть где-нибудь до подхода воздушной поддержки. Но как заметил один мудрец… если ты не идешь на войну, война сама придет к тебе… он завернул за угол, туда откуда только что пришел — и столкнулся нос к носу с муджами.
Он даже не понял сразу, что это были муджи — а они совершенно не ожидали увидеть его. Первым бежал дух с черной чалмой на голове, аккуратно подстриженной бородкой… и у него были очки на носу, самые настоящие очки. Эти очки и сбили рядового с толку… он казался мирным, и если бы не заряженный гранатомет РПГ-7, который он нес на плече…
Мудж продолжал бежать по инерции, его глаза расширились от ужаса, он открыл рот, чтобы что-то крикнуть — но рядовой Джим Гэтуик не дал ему это сделать. Он просто нажал на спуск своего пулемета, и не отпускал, не отпускал до тех пор, пока не выбил все, что было в магазине, больше ста патронов, трассирующие, бронебойные, все вместе — и он вывалил все это в духов с расстояния не больше десяти шагов. Только когда умолк в его руках пулемет, отстучал отбойный молоток в ушах — он услышал сам себя и понял, что кричит изо всех сил.
Духи лежали перед ним, буквально в нескольких шагах от него, молодые, один совсем мальчишка, даже бриться не начал — но с автоматом АК-47 в руках. Двое гранатометчиков и автоматчик… если бы они зашли с фланга прошли тем путем, который прошел он и выпустили бы эти гранаты в их Хаммер — было бы совсем хреново. А так… сегодня выпало умереть им, а жить ему и он жил, сидя у дувала рядом с теми, кого он только что убил, сжимая до боли в руках свой пулемет и не видя ничего перед собой…
А потом над головой прогрохотали вертолеты, и огненные стрелы ракет Гидра-70 вонзились в горные склоны, выметая осколками и пламенем каменные, поросшие кустами террасы. Еще через несколько минут рядом с проулком остановился Страйкер, и из него выскочили двое, взяли его на прицел…
— Сэр! Здесь один из наших! Кажется, он жив!
Сразу несколько человек бежали к нему, они заняли круговую оборону, двое пробежали дальше и залегли там, а он просто сидел и смотрел на них.
— Эй, парень! С тобой все в порядке? — спросил один из морских пехотинцев, приехавших к ним на выручку, молодой, толстый и прыщавый, носящий каску так, что она спадала ему на глаза.
— Его контузило… — сказал кто-то
— Назад всем! Граймс, поднимите его! Парень, мы свои! Ты меня понимаешь?