Год короля Йавана
Шрифт:
— Иисусе милосердный, но почему? — прошептал Джаван и опустился на колени рядом с Гискардом, который осматривал тело.
— Вероятно, ими двигало отчаяние, оттого что они утратили доверие короля, — ледяным тоном отчеканил Ран. Они с Альбертом уже находились в комнате, когда король прибыл туда, а вместе с ними был и лекарь Custodes. — У этих людей не осталось будущего, сир, ибо их господин судил неправо и приговорил их к изгнанию из столицы.
— Это нелепость, — воскликнул Джаван, но щеки его вспыхнули. — Этого недостаточно, чтобы человек лишил
— А почему вы не спросите, не мог ли им внушить этого мастер Ориэль? — продолжил давить на короля Ран. — Если бы Ситрик велел им покончить с собой, они бы это сделали, прежде чем подверглись допросу. Но Ориэль копался в их сознании только вчера.
— Ерунда, — не удержался Карлан. — Если они не сказали ни слова против Ориэля накануне, то уж конечно, ничего не сказали бы и в будущем. Зачем им делать такую глупость? Единственное, чего они достигли, это дали повод для беспочвенных обвинений разным болтунам вроде вас.
— Сир, немедленно заткните рот этому дерзкому щенку, или я возьмусь за хлыст, — взорвался Ран. — Ты что, смеешь защищать Дерини, мальчишка?
— Милорд, вы зашли слишком далеко, — предупредил его Джаван, поднимаясь на ноги. — Карлан, подойди сюда. Я не потерплю ссор среди своих подданных. Гискард, прошу тебя…
Гискард продолжал осматривать мертвеца, стараясь вывести хоть что-то из положения тела и нанесенных ран, однако мгновенно откликнулся на голос Джавана.
— Не верю, чтобы Невел сам на такое решился, — прошептал он королю по пути в столовую, где уже был накрыт завтрак, хотя никому из них сейчас, конечно же, было не до еды. Райс-Майкл вернулся к себе, заявив, что перекусит позже. — Жаль, что Ориэлю не удастся как следует осмотреть трупы, но после слов Рана вы не осмелитесь приказать ему придти туда.
— А почему нет? — таким же шепотом отозвался Джаван.
— Потому что если Ориэль обнаружил, что их и впрямь заставили покончить с собой, то он окажется единственным подозреваемым в глазах двора. Более того, если этого не делал ни он, ни вы, ни мы с отцом, — а мы с уверенностью можем это утверждать, — то, значит, в замке есть еще один Дерини. Сомневаюсь, чтобы это был призрак Ситрика, а значит, остается лишь один человек. И вы прекрасно знаете, о ком речь.
Джаван оступился и застыл на месте, изумленно глядя на Гискарда.
— Димитрий? Здесь?
— Ну, сомневаюсь, чтобы он смог проделать все это из Arx Fidei, — отозвался Гискард. — Кроме того, мне пришло в голову, что они не посмели бы рискнуть Ситриком, если бы не имели еще одного Дерини в запасе.
— Тогда, скорее всего, он был в числе Custodes, приехавших в столицу за последний месяц, — пробормотал Джаван. — Однако я помню его лицо из воспоминаний Серафина. И там не было никого похожего.
— Но ведь у него была борода, — возразил Гискард, — и он был в мирской одежде. Но сбрейте бороду, нарядите его в рясу… Попытайтесь представить себе, сир.
Джаван внезапно поник головой, лишь теперь осознав, что последние дни лицо это постоянно было у него перед
— Лекарь, который пришел с Альбертом, — выдохнул он. — Вчера он присутствовал на допросе, а сегодня утром тоже явился с ним вместе. — Закрыв глаза, он вызвал перед внутренним взором образ этого человека, — седеющие русые волосы с выбритой тонзурой, темные глаза с осторожно опущенными веками, чувственный рот… И крохотная метка на мочке правого уха, где некогда красовалась золотая серьга.
— Боже правый, что же нам теперь делать?
И пока король задавался этим вопросом, Димитрий, сидя вместе с Альбертом, Раном и Хьюбертом в покоях Полина при Ремутском соборе, докладывал им обо всем, что стало ему известно за последнее время.
— Милорды, это утро принесло много нового, — начал он, когда все расселись перед камином. — Учитывая все, что вы рассказали мне о короле, не могу утверждать наверняка, что ощутил в нем магию Дерини… но это было нечто очень схожее, и исходила эта сила либо от короля, либо от рыцаря по имени Гискард.
— Де Курси? — переспросил архиепископ.
— Но я бы скорее сказал, что именно от короля, — отозвался Димитрий. — Хотя, возможно, замешаны они оба. Это подтверждает впечатление, которое я получил из воспоминаний стражников Болдуина и Невела, перед тем как отдал им приказ о самоубийстве. Поскольку ни один из них не подозревал во владении магией короля, то оба решили, будто атака исходила именно от мастера Ориэля. Но на самом деле точно этого не помнит ни один из них. К тому же мастер Ориэль получил большую дозу мераши. Едва ли он был в состоянии нанести удар такой силы.
— Значит, это король, — пробормотал Полин. — Слухи оказались правдивы, и Халдейны обладают могуществом. Может, сами они и не Дерини, но сила их явно идет из этого источника. Так что теперь мы имеем достаточно причин, дабы низвергнуть и уничтожить его!
Однако в следующие недели никто не дал повода Джавану заподозрить неладное. Лекарь-монах, в котором они подозревали Димитрия, исчез из столицы… что косвенно подтверждало его вину в недавних событиях, — однако Джаван не осмелился расспрашивать о нем. Он мог лишь радоваться отсутствию Дерини при дворе и надеяться, что ни он, ни Гискард не выдали себя в его присутствии.
Сэр Гэвин был похоронен со всеми почестями, ибо геройски погиб на королевской службе, и тело его упокоилось в склепе Ремутского собора. Самоубийцы Болдуин и Невел были похоронены на пустыре за рекой, рядом с отцом Фаэланом. Рану позволили придать земле Ситрика на кладбище при церкви святой Хилари, и он неохотно позволил матери и сестре покойного присоединиться к семье Урсина, когда Джаван отошлет их на север к Ревану.
Ориэль старался никому не показываться на глаза, почти не выходил из своей комнаты, и понемногу страсти улеглись. Теперь Джаван не мог в открытую прибегать к услугам Дерини для наведения чар истины, но, по крайней мере, у него оставался свой Целитель, и когда однажды в апреле Урсина обнаружили мертвым после очередного тестирования мерашей, Джаван, отправившись взглянуть на тело, взял с собой Ориэля.