Год крысы. Видунья

Громыко Ольга Николаевна

– Я же сказала: саврянину мы помогать не станем, – неуверенно возразила Рыска. – Тем более ты и сам научился в человека превращаться.

– Ха-ха. Если б я еще знал, как это вышло и почему так ненадолго.

– Что, совсем ничего не почувствовал?

– Нет. Даже не сразу понял. Так что кончай дурить мне голову своим непроходимым патриотизмом, через три лучины я вас разбужу и двинемся дальше.

Рыска подумала и коварно поинтересовалась:

– А

если начнется новая война, ты за кого будешь?

Из мешка донесся сдавленный кашель.

– Ударный крысиный отряд?

– Ты знаешь, что я имею в виду!

Судя по звуку, крыс сосредоточенно поскреб за ухом.

– За Саврию, разумеется.

– Почему? – растерялась девушка, уверенная, что Альк ответит «ни за кого», пытаясь к ней подлизаться.

– Потому что я саврянин, детка. Подлый убийца, только и думающий, как бы задрать юбку вражеской весчанке.

– Ты это назло мне, да?!

– И потому, что я не могу допустить, чтобы какой-нибудь похотливый ублюдок с ржавым мечом, завербованный за три сребра в ринтарской веске, разложил по полу мою сестру или мать. Что бы я ни думал о «священной битве» и «долге перед Родиной».

– А что ты о них думаешь?

– Что сидящие на тронах кретины ничем не лучше двух псов, дерущихся из-за найденной в помойке кости. В то время как куда интереснее и эффективнее создать такие условия, что один сам ее уступит.

– Это как? – совсем запуталась Рыска.

– Есть такое слово – «дипломатия». Но коровы ею не болеют, не бойся.

Глава 19

Самцы крыс неряшливы, драчливы и злопамятны.

Там же

Разбудил их собачий лай.

Две крупные брыластые дворняги, различающиеся только формой пятен на грязно-белой шкуре, суетились у торчащего из земли меча, то упоенно копая песок, то свирепо тявкая в немелкую уже яму.

При виде поднявшегося Жара собаки развернулись и зарычали.

– А ну кыш отсюда! – Парень выдернул из лежака ветку, грозно ею свистнул. Псы поджали хвосты и попятились, но щериться не перестали.

Тут как раз и их хозяева подоспели.

Сегодня мужички были трезвы и сосредоточенны, каждый нес по пустому мешку и короткой, обожженной на концах рогатине – удобно песок ворошить. Валяющуюся на краю поляны торбу они увидели раньше, чем ее хозяев, и с радостными возгласами бросились к ней.

– Эй, куда?! – возмущенно заорал Жар, хватая арбалет. Тетиву он взвел еще с ночи, и пролежавшее так оружие наверняка здорово подпортилось, но выглядело устрашающе. Рыска тоже вскочила на ноги.

Бабкин сын, успевший первым запустить

руку в торбу, выронил подвенечное платье. Мужики уставились на друзей, словно на Сашия с Хольгой, облюбовавших эту полянку для любовных утех. Даже собаки, видя такое дело, примолкли.

– Что, голубчики, за вещами? – иронично осведомился Альк. Когда он успел залезть ей за пазуху, девушка не заметила, обнаружила только сейчас.

Весчане вздрогнули, заозирались, один повертел пальцем в ухе.

– За вещами, говорю? – повторил Жар, а Рыска поспешно пожелала, чтобы едкие крысиные речи до шошинцев больше не доходили.

Мужики чуток расслабились, но изумление с помятых рож так и не сошло.

– А вы тута… чего? – наконец откашлялся бабкин сын.

– А вы? – Впрочем, с Альковой подачи Жар уже догадался, зачем местные пожаловали: золото интересует только людей, шош отрыгнул бы его вместе с одеждой и костями.

– А мы… это… За маслятами! – Мужик махнул мешком в доказательство. Остальные согласно забурчали, затрясли бородами.

– Не рановато ли? – усомнился вор.

– Так мы покуда так, разведать. – Весчанин обвел взглядом перекопанную полянку, словно надеясь обнаружить на ней неурочный грибок, и снова застыл орясиной. С места, где он стоял, был хорошо виден кусок сизой шерсти на дне вырытой собаками ямы.

Жар подошел поближе, тоже глянул и поежился. Меч пробил шошу глаз, из раны выступила темная свернувшаяся кровь и что-то белое, студенистое. Это надо ж было так попасть! Полпальца в сторону, и клинок, скорей всего, соскользнул бы по кости, порвав только шкуру.

– Что ж вы нас о таких вот грибах не предупредили? – Парень укоризненно ткнул пальцем в яму.

– А мы думали, вы знаете, – принялся неловко оправдываться мужик. – Если б сказали, что шошей боитесь, так мы б, конечно, вам местечко выделили – не в избе, так под стеной. Холм-то каменный, зверю туда хода нет…

– Врут.

– Врете, – машинально повторила Рыска. Зря она это, весчанин тут же оскорбленно вскинулся:

– Мы люди честные, грехов не творим! А вот вы что за птицы, еще неизвестно. Не охотники они, вишь… а шоша прямо сквозь землю утюкали. Может, из той шайки, что тсецы по весне разогнали? Или шпиёнии саврянские?

Мужик неожиданно умолк, уставился на что-то мимо правого Рыскиного уха, и девушка, повернув голову, обнаружила, что Альк сидит у нее на плече.

– Чего вы с этими трупоедами треплетесь? Или убивайте, или гоните к Сашию.

Но весчане и сами быстренько подстроились под изменившийся ветер.

– Ловко вы его, гада подземного, госпожа путница, – залебезил мужик, пятясь. Дружки отступали вместе с ним, по-жабьи растянув губы в неискренних улыбках. – Здоровьечка вам и счастливо оставаться!