Год крысы. Видунья
Шрифт:
– Опять ты из меня пугало сделал! – шепотом напустилась Рыска на Алька.
– Я? Ты давно в ручей смотрелась, «шпиёния»? Тебя уже на огороде вкапывать пора, в этих дырявых обносках.
– А из-за кого они дырявые?!
Девушка подняла подвенечное платье и горестно вздохнула. Посредине красовался след босой ноги с растопыренными, чудно пропечатавшимися пальцами.
– Добереглась, – безжалостно подковырнул Альк.
– Ничего, я его постираю! – Рыска упрямо скатала платье в валик и запихнула обратно в
– В придорожной канаве?
– Нет, дома! В кадушке со щелоком! А в канаву ты, саврянин, отправишься! – Девушка решительно оторвала Алька от плеча и бросила на песчаную кучу. Осторожно, правда, и с небольшой высоты, дав благополучно приземлиться на все лапы.
– Надо же, вспомнила! – притворно сокрушился крыс, встряхиваясь. – Я-то надеялся – к утру эта дурь из тебя выветрится.
– Еще чего! Жар, а ты что скажешь? Везти нам его дальше или здесь бросим?
Друг тоже не любил саврян, но был куда практичнее: золото оставалось золотом, чей бы профиль ни украшал монету. Воровать у саврян, конечно, приятнее, зато по их указке – выгоднее (чужакам приходилось надбавлять, дабы «понравиться» местному ловкачу). Однажды Жару даже довелось работать в паре с желтоглазым, а потом пить с ним за успех, причем после пятой кружки «Ночной ветер» и «Криточча по крайкен» прекрасно пелись дуэтом на один мотив. В общем, гады они, савряне, и морды у них противные, но дело с ними иметь можно.
Однако тут парень решил поддержать подругу.
– И правда, что это за котенок в пирожке? – сурово вопросил он. – Сто двадцать!
– А во сколько ты оцениваешь свою шкуру?! Десять, пятнадцать?
– Ха! В тридцать, не меньше! – задрал нос вор.
– Ну так вычти их и успокойся, – издевательски посоветовал Альк.
– Я и вычел! Из полутораста.
– Да я вовсе не это имела в виду! – возмутилась Рыска. – Нельзя же требовать с него золото из-за того, что он саврянин!
– Почему? – удивился вор.
– Потому что дело не в деньгах! Либо мы ему помогаем, либо нет, а за двадцать златов чистой совести не купить!
Альк с Жаром озадаченно переглянулись. Оба они знали уйму случаев, когда этот товар обходился много дешевле.
– Хорошо, и чего же ты тогда хочешь? – саркастически поинтересовался крыс.
– Да, – почесал в затылке вор, – я тоже как-то запутался.
– Пусть извинится! – выпалила девушка.
– За цвет волос?! – Альк возмутился больше, чем когда с него требовали денег. – Да ты, девка, совсем очумела! Может, еще за отсутствие сисек у тебя прощения просить? Или за наличие…
– Эгей! А наши-то мужички недалеко отбежали, – спохватился Жар. – Гляди, подсматривают за нами издали. Шушукаются.
– Шмальни в них стрелой, – раздраженно посоветовал крыс. – Хотя… Знаешь, зови-ка их назад!
– Зачем?!
– Пусть принесут лопаты
– Ага, разбежались они нам копать. – Жар всмотрелся в кусты и презрительно сморкнулся. Весчане поспешили получше прикрыться ветками.
– Пообещай за труды шкуру. Тогда они никому о нас не расскажут – мол, сами собрались и упокоили зверюгу, храбрецы-удальцы. А иначе раззвонят на всю округу.
Парень скривился – ему совсем не хотелось иметь дело с этими подлецами, да еще одаривать их. Но уж больно завистливые и досадливые у них рожи, такие вмиг заложат.
– Эй, ребята! – с отвращением окликнул вор. – Подзаработать не хотите?
Весчане вернулись быстрее, чем если бы за ними гнался шош. Из промыслов у них в Шошенке только мародерство и было.
Выслушав дело, мужики радостно закивали. Один побежал в веску за лопатами, а двое сразу принялись за работу, пока рогатинами и руками. Собаки увивались рядом, помогая лапами; иногда увлекались, начинали теребить шоша за шкуру, но мигом огребали пинка и сочной ругани. Свое ж уже, жалко!
Друзья тем временем собрали разбросанное добро и навьючили на корову.
– Везучая ты скотина! – Жар подвесил печальной Милке торбу с зерном. Останки его коровы продолжали торчать из земли, как невиданное дерево с пегим бочкообразным стволом и пятью ветками.
– Поди хоть говядины из нее нарежь.
– На кой? По такой жаре далеко не увезем… если она уже не завонялась.
– Подкопти над костром. Нам все равно ждать, пока мужики шоша не обдерут.
– Зачем?
– А безоары?
– Да ну их, пусть тоже забирают, – отмахнулась Рыска, которой не терпелось отсюда убраться.
– Жирно им будет!
По мнению Жара, хуже упущенной выгоды была только выгода, ушедшая к врагу. Вор, не трогая поясного кинжала, вытащил откуда-то «пырку», короткий широкий нож с обоюдоострым лезвием, и неуверенно подступил к туше. Разделывать коров парню давненько не приходилось, но где находится самое сочное мясо, он помнил.
Ночь выдалась прохладной, и стухнуть корова не успела. Цвету, правда, все равно была неаппетитного, темно-багрового с толстыми жилами. Парень выискал в сосняке одинокий ореховый куст, обстругал пяток веток попрямее и, длинными полосами нанизав на них мясо, подвесил над разведенным Рыской костром.
Мужики, сглатывая слюни, вдвое азартнее налегли на принесенные лопаты. Небось и корову до последней жилочки оприходуют, как только опасные гости уберутся восвояси.
Наконец тушу, обвязанную веревкой, выволокли из ямы. Шош оказался величиной с медведя, разве что тело подлинней, а лапы покороче. И когтищи такие же, черно-желтые, с Рыскину ладонь. А уж зу-у-убы!
– Вырви себе на память.
– Не-е, – поежилась девушка. Эдакую гадость с собой таскать!
Зверя ободрали быстро, чулком, только с головой возникла заминка – там шкура приросла крепко, каждым волокном. Но мужики, не растерявшись, перерубили шею лопатой и торжественно поволокли «добычу» в веску.