Год собаки
Шрифт:
Девон подошел к первому креслу и лег на пол. Пожилая пациентка погладила его, а он в ответ лизнул ей руку и завилял хвостом. Затем перешел ко второму креслу и там повторил то же самое: не прыгал, не вставал на задние лапы, а лег на пол, спокойно позволил себя приласкать, раз-другой лизнул своего нового поклонника и пошел дальше. Когда из лифта появилась Пэт, он и с ней повел себя так же.
Так, значит, он и в самом деле лечебная собака! Обидно думать, сколько сил и нервов я мог бы сберечь, если бы догадался купить себе кресло-каталку и разъезжать в нем по окрестностям!
В
Похоже, нахальным и неуправляемым он бывал только с теми, кто пытался им командовать.
Так началась новая фаза наших отношений. Теперь я брал Девона с собой повсюду — отправляясь к зубному врачу, в книжный магазин, на лекцию в Принстон. Девон любил бывать вместе со мной в новых местах, получать новые впечатления, вызывать восторженные ахи и охи зрителей. С каждым таким походом он становился все более спокойным и уверенным в себе, все лучше себя контролировал. Кажется, впервые он начал понимать, что он красавец, что людям нравится ласкать его, гладить и с ним разговаривать. Я почти что слышал его мысли: «Правда, овец здесь нет — но мне и без них неплохо. Я хожу, куда хочу, вокруг все время новые люди, и я им нравлюсь! Удивительно, но я в самом деле им нравлюсь!»
Через два дня после нашего разговора Кэтлин Хансен позвонила снова.
— Я переговорила с администрацией, сказала им, что вы хотите брать с собой на занятия лечебную собаку, и они согласились, — сообщила она.
И я снова понял: эта женщина способна добиться всего, чего захочет!
Поначалу я рассчитывал, что Джулиус и Стенли останутся дома, с Полой. Им вполне хватает общества друг друга, так что Поле они докучать не будут. А потом, вскоре после того, как я дал согласие в октябре отправиться в Миннесоту, остался один Джулиус.
Он был полной противоположностью Девону — флегматичный, терпеливый, очень привязанный к Поле, вполне довольный своим местом в жизни. Мне очень не хотелось его покидать (ему уже случалось оставаться без меня, но в первый раз он остался еще и без Стенли), но в конце концов мы решили, что это лучший выход. Мы с Девоном отправимся на поиски приключений, а Джулиус пусть остается там, где ему удобно и комфортно.
Однако, как я сказал Кэтлин, была еще одна проблема: я не хотел запихивать Девона в переноску и везти на самолете. Нетрудно было представить, как он это воспримет. Не беда, ответила она, университет арендует для вас машину.
Осталось разрешить лишь квартирный вопрос. Как выяснилось, ни в Миннеаполисе, ни в Сент-Поле почти не было предложений краткосрочной аренды жилья для людей с домашними животными. После долгих поисков университет нашел для нас лишь один вариант — огромный многоквартирный комплекс в северо-западном пригороде под названием Плимут, где квартиры сдавались корпоративным служащим, приезжающим в город в командировки, военным и другим временным жильцам. Квартира была далека
В конце сентября мы с Девоном погрузились в маленький арендованный «олдсмобил» и двинулись по шоссе 1–80 на запад, в Миннесоту.
Путешествие, как ни странно, прошло очень приятно. Я положил на заднее сиденье лежанку Девона; там он и провел большую часть пути. Порой он клал голову мне на плечо и смотрел, как несется нам навстречу шоссе, или коротко гавкал вслед проносившимся мимо грузовикам. А на остановках мы не только подкреплялись и заправляли машину, но и гуляли — я помнил, что Девону необходимо движение.
К этому времени он уже никогда и ни за чем не бегал, если не получал от меня специального сигнала — взмаха рукой и слов: «Взять, мальчик!» Тогда он срывался с места, с лаем отбегал от меня примерно на сотню метров — или до конца лужайки, — а затем еще быстрее, совсем как Старина Хемп, мчался обратно.
На остановках он выпрыгивал из машины, пробегал несколько шагов, затем останавливался и оборачивался ко мне. Если я говорил «нет», мы просто смотрели на проезжающие мимо автомобили. Если же я весело отвечал «да», он немедленно припадал к земле в классической пастушьей позе: голова и хвост опущены, глаза устремлены к горизонту, все тело напряжено, в любой момент готовый прыгнуть и устремиться в погоню.
Любимой его добычей оставались большие, оглушительно рычащие грузовики. Я держал руку в позиции «сидеть», а он не сводил с меня глаз, пока грузовик не подъезжал совсем близко. Тогда я взмахивал рукой и говорил: «Давай!» или «Взять!». Вмиг Девон снарядом срывался с места, мчался так, что под ним не видно было ног, затем разворачивался и, сияя от счастья, бежал обратно.
Думаю, так он не веселился бы даже где-нибудь в северном Уэльсе, присматривая за стадом.
В первую ночь мы остановились на ночлег в мотеле Ховарда Джонсона в Коламбусе, штат Огайо. И здесь Девон обрел свой рай.
Мотель располагался прямо на шоссе, узкая лужайка перед ним была отгорожена от дороги огромным забором. И вдоль этого забора один за другим проносились мимо нас, кажется, самые большие и громкие грузовики на свете!
Не меньше часа мы с Девоном просидели на лужайке: я выслеживал гигантскую рычащую добычу, а Девон по моему сигналу бросался в погоню — и возвращался хоть и ни с чем, но неизменно довольный.
Когда стемнело, мы неохотно вернулись в мотель, и я позвонил Поле.
— Чудесно провели вечер, — сообщил я. — Охотились за трейлерами на 1–80. Довольны, но страшно устали и отправляемся спать.
Наступило долгое молчание.
— Рада за вас обоих, — сказала наконец моя жена. — Похоже, путешествия в самом деле расширяют кругозор.
После этого мы выбирали мотели тщательно, обращая особое внимание на такое удобство, как забор вдоль дороги и лужайка за ним. Девон очень быстро привык к жизни в мотелях. Он ждал, пока я засну, а затем забирался ко мне в постель. Проснувшись, я всякий раз обнаруживал его у себя под боком. Он был спокоен и счастлив — а я всякий раз, взглянув на него, благодарил судьбу за то, что в мою жизнь вошел этот пес.