Год тигра и дракона. Осколки небес
Шрифт:
Следить за лисой, доносить о каждом ее шаге – это было просто. Может, она и была хулидзын и ведала все тайны земли и Небес, но в сердцах человеческих Люй-ванхоу читать не умела. Иначе не доверяла бы спасенному когда-то Гуй Фэню, знала бы, что страх в нем так силен, что затмил бы любую благодарность… даже если бы он умел быть благодарным. Нет, он не любил лису. Он и человеком-то ее е считал. на ведь даже женщиной не была – уж что с женщинами делать, Гуй Фэнь знал очень хорошо! – и нечеловеческая ее красота вызывала в фальшивом «евнухе» не желание, а один лишь ужас. От страха до ненависти путь невелик. Он сперва боялся лису, а потом еще и возненавидел, а потому, когда стратег Цзи Синь предложил… приказал служить ему, согласился с легкостью. Помимо прочего, первый советник еще и денег давал Гуй Фэню, а деньги
Но следить за ванхоу было мало. Цзи Синя одолевали идеи одна другой затейливей. Напугать лису. Гуй Фэнь сам чуть не обделался, пока нес корзинку со змеей в дворцовую купальню. Хулидзын, хоть и не настоящая женщина, а все-таки ходит по земле в женском облике, и змеи она должна была испугаться. А не змеи,так письма. Так рассудил господин, так он приказал, и мысли слуги на этот счет стратега не волновали. Но если б мудрый конфицианец все-таки поинтересовался, Гуй Фэнь просветил бы его, что затея со змеей и письмом пустая. Во-первых, хулидзын, убившая самого Чжао Гао и летавшая на драконе, вряд ли испугается какого-то полоза, смирного и неядовитого. А во-вторых, не настолько хорошо она читать умеет, чтобы разобраться в каллиграфических угрозах Цзи Синя. А в довершение всего – кто же знал, что омовение лиса совершает не в одиночестве? Для Хань-вана эти изящные выкрутасы со змеями в цветах оказались в новинку, он предсказуемо взбесился,и обитатели дворца не избежали бы расследования и поголовных пыток , если бы не хулидзын. Вот тут Гуй Фэнь начал понемногу понимать, что задумал стратег и зачем была затеяна вся эта еруда. Хань-ван отправился в зeмли Шу, чтобы раз и навсегда решить вопрос с поставками железа,и лиса собиралась его сопровождать, но после такого предупреждения осталась во дворце и начала потихоньку выяснять, кто же ей змею подложил. Да, все-таки Цзи Синь мудр и хорошо знает людей. Настолько хорошо, что даже с лисами его проницательность сработала.
– Запомни, несчастный, женщины предсказуемы. Даже лисы, - расщедрился конфицианец на снисходительное разъяснение, когда Гуй Фэнь все-таки осмелился усомниться и сомнения свои пробормотал, не поднимая глаз от земли.
– Начало Инь заключает в себя тьму и воду, а вода суть зеркало. Посему всякая свойственная людям добродетель в женщинах искажена и вывернута наизнанку. Женщины не обладают мудростью – лишь коварством. Вместо стойкости у них – упрямство, а вместо храбрости – низменная злоба. Но как бы ни была коварна, упряма и зла эта лисица,истинно благородный человек справится с ней. Вот, смотри: хулидзын поступила именно так, как я хотел. Вместо того чтобы вредить Хань-вану и отвлекать его от государственных и военных дел, она здесь, в Наньчжэне, начала искать врагов в собственном дворце. Ха. Пусть ищет. Пока брат мой Лю в отъезде, Небеса пошлют мне случай расправиться с демоницей.
И, похоже, Небеса и впрямь услышали молитвы мудреца и послали в Наньчжэн отряд чуских шпионов. Когда Гуй Фэнь расcказал господину о чусцах, ищущих способ пробраться во дворец, Цзи Синь аж губу прикусил, чтобы не слишком бурно радоваться. Но сверкнувшие, будто у тигра, притаившегося среди магнолий, глаза, выдали неприличное для последователя учения Кун-цзы возбуждение.
– Само Небо благословляет мой замысел! – воскликнул он и тут же затрепетал веером, не иначе, чтобы унять жар в кипящей предвкушением крови.
И только тут на самом дне сердца Гуй Фэня зашевелился червь сомнений. Да, Небеса и впрямь помогали стратегу в его благородном деле. От «евнуха» требовалось лишь провести чусцев в условленное место и выманить лису из ее покоев. Ничего сложного на самом деле. Никакой особенной «небесной» мудрости в Люй-ванхоу не было. Она до смешногo наивно доверяла свoим людям, не допуская и мысли, что кто-то из спасенных ею от нищеты или плахи может замыслить предательство. Прямо дитя малое, а не тысячелетняя хулидзын! И Гуй Фэнь даже не сомневалcя, что если позвать ванхоу на тайную встречу с посланцами ее небесной сестры,та пойдет и ни единому человеку словом не обмолвится. Ее даже обманывать было как-то… Нет, не стыдно. Скучно.
Устроить встречу хулидзын и чусцев, а затем, когда она не будет ждать удара, вонзить нож ей в спину – «евнух» отлично знал, куда надо бить . Смерть ванхоу станет сигналом, Цзи Синь подоспеет с отрядом стражников и перебьет солдат Чу. Из мертвецов получатся прекрасные убийцы, а главное – молчаливые. Цзи Синь получит мертвую хулидзын, Хань-ван – благородный повод для войны с Сян Юном, Поднебесная – нового императора… вот только что получит сам уй Фэнь?
Стратег, наверное, услыхал, как роятся эти мысли в склоненной голове сообщника, и ободряюще похлопал его по спине веером:
– Что тебя смущает? Ты ведь, помнится, однажды уже убил человека – почтенного старца, убеленного сединами! лиса – она даже не человек,так что твое деяние не назовет убийством ни один законник в Поднебесной. Соверши этот подвиг,и я обещаю наградить тебя так, что ты до конца жизни не испытаешь больше нужды.
Именно этих слов Гуй Фэнь и ждал. Именно их он и боялся. Даже последнему простаку стало бы ясно, что после того, как Цзи Синь избавится от лисицы, следующим станет уй Фэнь. Мертвецы ведь молчат, да и платить им не нужно.
Но Гуй Фэнь пока был жив и собирался ещё побарахтаться. Воля Небес переменчива,и никогда не знаешь, кому они на самом деле хотят помочь.
Все живое до последнего стремится избежать смерти. Пойманная рыба бьется на песке, зверь, попавшись в капкан, отгрызает себе лапу, муха рвется из паутины. Так можно ли винить человека за то, что он всеми силами противится гибели? Сперва Гуй Фэнь осознал, во что именно oн по глупости вляпался, а сразу после – понял, что из этой ловушки так просто не выбраться. Не Цзи Синь его убьет, так лиса, а если пощадит хулидзын – прикончит Хань-ван. Если же милостью Небес он избегнет гибели от рук владыки Ханьчжуна, то уж обманутые чусцы-то незадачливого «евнуха» точно порешат. Но если попытаться сбить двух птиц одной стрелой…
«В отчаянном положении – сражайся», - сказал мудрый Сунь-цзы в своем «Искусстве войны». А положение у Гуй Фэня сложилось – отчаянней некуда.
Стоит ли удивляться, что он среди прочих равных выбрал наименее, как ему казалось, опасный выход – не провел чусцев во дворец, как ожидал Цзи Синь, а наоборот, выманил аружу саму хулидзын? Лиса ходила, куда хотела и с кем хотела, это все знали. Стражники у ворот даже пискнуть не посмели, не говоря уж о том, чтобы пропуск спросить. Ванхоу не ждала предательства, она была настолько ослеплена собственной влаcтью и силой, что до последнего ни о чем не подозревала. Только когда Гуй Фэнь ударил ее сзади в затылок – он испугался, рука дрогнула, и удар вышел слабый – лиса вскрикнула, развернулась, выхватила кинжал, даже замахнуться успела, но… Здоровенный чуский солдат оглушил и скрутил хулидзын быстро и бестрепетно, словно мясник, вяжущий ноги овце перед забоем. Звякнул отброшенный кинжал, Гуй Фэнь протянул похитителям нефритовый медальон, сорванный с пояса ванхоу – единственный пропуск, способный открыть городские ворота ночью для отряда подозрительных проходимцев с мешком – протянул и уже oткрыл рот, чтобы напомнить о деньгах и попроситься с чусцами, как вдруг встретился на миг глазами с предводителем отряда. «Сейчас меня…» - только и успел подумать он, прежде чем удар по голове,такой же умелый, точный и равнодушный, как и тот, что оглушил лису, не отправил его в небытие.
очнулся уй Фэнь уже в темнице, в колодках. Пальцы его были сломаны, лицо разбито, а когда его оттащили в пыточную, где, брезгливо морщась, ждал его Цзи Синь, «евнух» понял, что никогда, никому и ничего не сможет рассказать. Просто потому, что вместо воплей из глотки его смогло вырваться лишь мычание. Удар чуского солдата оказался роковым – у Гуй Фэня отнялся язык.
Лю Дзы и прочие
Наньчжэн притих, припал к земле, придавленный ужасом, как скорпион – соломенным лаптем. Вроде и не насмерть, но и не дернешься. Город, ещё недавно проклинавший хулидзын и плевавшийся от одного ее имени,теперь захлебывался славословиями. На опустевшем рынке, в стремительно прoтрезвевших питейных домах и в заливающихся слезами домах пионовых наперебой восхваляли милосердие, мудрость и доброту пропавшей ванхоу. Правда, вполголоса восхвaляли, а то и вовсе шепотом. орожане ждали погрома, разбоя и поджога. Ну а как иначе мог выразить свою ярость и гнев Хань-ван, потерявший в одночасье не только супругу, но и небесное благословение?