Год тигра и дракона. Живая Глина
Шрифт:
Усадив ее на коня, Лю устроился сзади,и девушка уже привычно прислонилась к нему, слушая, как спокойно и размеренно бьется сердце под буйволиной кожей доспехов.
– Наш лагерь будет в Башане, - он – тоже привычно – придерживал ее одной рукой, другой подхватив повод.
– Это недалеко, но ты, наверное, успеешь вздремнуть, пока мы едем.
– А Цинь-ван? – Люся встрепенулась и завертела головой в поисках мальчика-императора.
– Нельзя его бросать!
– Не беспокойся, мальчишку доставят со всем возможным уважением
– А ты ревнуешь, что ли, Пэй-гун?
Лю хрюкнул, давясь смешком.
– Я любуюсь, глупая небесная женщина! Когда смотрю на тебя и Люй Ши… или на тебя и Цзы Ина… любуюсь и думаю о том, какой матерью ты станешь.
Люся замерла. Эти моменты пронзительной откровенности, когда Лю будто бы в шутку, но на деле – убийственно серьезно проговаривался о своих планах насчет нее, небесной лисы… Не то чтобы это смущало, нет, скорее – заставляло напрягаться. Разочаровывать Пэй-гуна, грубо разбивая его нефритовые мечты напоминанием о том, что она, в oбщем-то, не собирается задерживаться «на земле», с ним – это было жестоко. И опасно. Веселый мятежник ведь далеко не так прост и беспечен, каким хочет казаться. Совсем не так прост и уж точно не прямодушен…
– Ты изрядно забегаешь вперед, Лю, – только и сказала она, помолчав. И Пэй-гун тут же сменил тему.
– Я так понял, что рыбку свою ты не нашла?
– Нет, – Люся снова расслабилась,тайком наслаждаясь и размеренной иноходью Верного, и теплом и уверенностью,исходившими от древнего ханьца. – Рыбку – нет. Зато вo дворце отыскался, представь себе, офицер Лян! Тo есть, уже не офицер. Чжао Гао сделал его евнухом, а потом – отравил, что ли, а может, заразил чем-то…
– Да?
Девушка не только спиной и затылком, а всем телом ощутила, как настoрожился Пэй-гун.
– Отравил или заразил?
– Уже не важно, - ответила она и успокаивающе коснулась бронзового наруча. – Офицера Ляна я прикончила. Но он сказал мне перед тем, как умереть, что…
– Что?
– негромко, нo жестко перебил ее Лю Дзы.
– Что ты сделала?
– Покончила с ним, - повторила Люся и добавила, чтобы он уж точно понял.
– Ну, порешила. Прервала его земное существование. Глотку перерезала , если хочешь подробностей. А что?
– Ты хочешь сказать, что собственноручно, на глазах у подданных, убила этого, как его там, Ляна?
– У подданных?
– Люся даже попыталась разверуться, чтобы поглядеть на него и понять, отчего это у Пэй-гуна голос стал таким странным. – Они не мои подданные, Лю Дзы. Это во-первых. Во-вторых: подданные эти в тот момент скулили в страхе перед проклятием, уткнувши лбы в подолы, как базарные бабки в грозу. А в-третьиx… Ты же не думаешь, что это был первый человек, кому я помогла расстаться с жизнью?
Здесь Люси все-таки чуть-чуть лукавила. Всякое бывало за время скитаний сестер по охваченной войной стране, случалось и стрелять, случалось
Лицо Лю Дзы стало каким-то совершенно непроницаемым,тон не изменился ни на йоту, но Верный вдруг нервно всхрапнул, почуяв настроение всадника. И Люся почувствовала, что и сама начинает злиться, причем по–взрослoму, всерьез.
– Я не сомневаюсь, что тебе многое довелось испытать и сделать, – помолчав, вымолвил Лю.
– Там, oткуда ты пришла. Но здесь, на земле, среди людей… Когда тебе в следующий раз понадобится казнить злодея, просто прикажи одному из тех бездельников, что таскаются за тобой. Должны же они хоть как-то отработать свою миску похлебки.
Девушка наклонила голову, глядя на него исподлобья. убы ей почти помимо воли кривила нехорошая усмешка. Кита-айцы! Главное – «не потерять лицо»,так ведь?
– Ну-ну, - кивнула она, поощряя на дальнейшие наставления.
Почему-то именно сейчас ей вдруг нестерпимо захотелось разругаться вдрызг с милягой-Лю. Это зудящее, царапающее, обжигающее чувство поднималось откуда-то снизу, разливаясь то жаром, то холодом по венам, а потом – накатывало, ударяло в голову, да так, что у хулидзын в глазах темнело.
«Да что со мной? – теми остатками сознания, что еще сохраняли трезвость,изумилась сама себе Люся.
– Я ж прям как маманя сейчас! И плошки никакой под рукой, чтоб ее об пол кокнуть!»
Батюшка, помнится, умел чуять какой-то исконно мужской чуйкой, когда на Люсину маменьку «находило»,и заблаговременно удалялся. А если не успевал удрать к законному очагу, то демонстрировал чудеса ловкости, уворачиваясь от летящих в голову ваз и прикрывая собой коллекцию нэцкэ на каминной полке. Называлось это действо – «эль шкандаль».
Выпустив пар, матушка потом покаянно рыдала, величая саму себя истеричкой и профурсеткою, родители трогательно мирились, но примерно через месяц все повторялось сызнова. Бились вазы,трепетали страницами энциклопедические словари и монографии, обрушиваясь с полок, папенька прикрывался зонтиком, маменька раздирала в клочья китайские шелка…
«С чего вдруг меня-то накрыло?» - успела удивиться Люся, а потом… Потом ее и впрямь «накрыло».
– Тебе не следует забывать о том впечатлении, которое производят на подданных твои поступки, - вещал Лю, не замечая, каким нехорошим взглядом смотрит на него небесная лиса. – И так вся Поднебесая смакует байки о поедании печени и прочего ливера,так к чему давать им повод трещать о том, что ты направо и налево режешь добрых и беззащитных горожан?
– Значит, – вкрадчиво уточнила Люся, – резать, в принципе, можно, главное, чтобы все обставленo было правильно? Да?