Год тигра и дракона. Живая Глина
Шрифт:
– А потом... чего? – шепотом спросил говорливый мальчишка из легкой пехоты. А может и не мальчишка. Туда всегда брали всяких недомерков.
Но рассказывать о том, как позоро тряслись колени, Мин Хе не собирался до конца своей жизни. По правде говоря, когда Сян Юн решительно шагнул к госпоже Тьян Ню, отважный ординарец едва в штаны не напрудил от страха.
«Так значит, вы вернулись только для того, чтобы спасти этого черноголового выскочку?» - спросил князь и потемнел лицом. Тишина, павшая на место недавнего танца с мечами, была поистине страшной. Тут даже небесная дева догадалась, что пытается вырвать зуб у тигра. У разъяренного дикого тигра южных лесов, если точнее. Тигр с рычанием нависал над госпожой Тьян Ню и в отсутствии хлесткого
«Я вернулась, чтобы спасти вас, mon general, - отвечала она бесстрашно.
– Едва упросила Повелителя Молний Лэй-гуна не карать вас за ослушание. А вы не цените!»
«Ах, вот как! Значит, лично умоляли Лэй-гуна?» - прошипел Сян Юн. На его месте Мин Хе тоже заподозрил бы неладное. Обычно госпожа именами богов не разбрасывалась, когда правоту свою доказывала. И кабы не дракон...
«А что делать-то оставалось? Вас ничем не проймешь,только молнией по темечку!» - кричала она,тоже сжимая кулачки.
– Поругались они, - буркнул Мин Хе, здраво решив, что за распускание сплетен о господине рискует лишиться слишком длинного языка.
– Разругались страшно.
Забыв обо всем и обо всех, князь Чу, победитель Цинь, главнокомандующий всей армией чжухоу лаялся с посланницей самого Яшмового Владыки, хранительницей садов богини Западного Неба, точно горшечник какой-нибудь со своей бабой. Оба были хороши. И кабы не дракон...
К невысокой белокожей девушке с нечеловечески светлыми глазами все успели привыкнуть. Да, вида она необычного, да, ведет себя чудно, но пьет-есть, как человек, мерзнет и потеет тоже вполне по-людски, простужается опять же. Тут немудрено забыть, что госпожа Тьян Ню с Небес. А теперь она прилетела на огромном черном драконе и напомнила всем и каждому, кто она такая есть. Кроме Сян Юна. До того такие вещи всегда плохо доходили, он привык глотать финик целиком 9 . Тут, пожалуй, и молния Лэй-гуна не помогла бы.
– И теперь что будет?
Но донести до соратников свои соображения Мин Хе не успел. Гонг и барабаны ответили вместо него, а тут и командиры подоспели. Приказ был прост и доступен для понимания: «Лагерь сворачивать и вперед выступать». что у нас впереди? Точно! Санъян.
9– Действовать поспешно.
Лю Дзы и Люси
Госпожа небесная лисица, едва успев спуститься с небес, сразу же ухватила Пэй-гуна за рукав и выдохнула сквозь зубы так, что слышал только он: «Ну, слава богу, успели!» И Лю Дзы словно теплой водой умылся,так ему стало хорошо и спокойо. Сразу и раны, которыми наградил его брат Юн вo время «танца», болеть перестали,и от сердца отлегло,и улыбка, шальная и дурацкая, как у блаженного, подкралась и осветила лицо. Словно вокруг не шумел и не гомонил пораженный чудесным явлением небесных дев чуский лагерь. Будто необтертый клинок меча Сян Юна не заляпан был его, Лю Дзы, кровью. Словнo всё уже закончилось, и закончилoсь как нельзя лучше.
Вернулась! Она вернулась! Сошла с Небес – сюда, к нему – снова! Санъян? Гуаньчжун? Империя? Да забирай эту империю, Сян Юн! Подавись своей империей! Кому она нужна, если…
Но блаженствовал Пэй-гун недолго. Прекрасная и отважная посланница Небес дернула его за ханьфу с такой силой, что ткань затрещала, и, свирепо шевеля бровями, прошипела:
– А теперь – валим! Ходу, Лю, ходу! Пока они не очухались!
Слова – простые, грубые – совсем не такие дивной музыкой должны были литься с уст небесного создания, победительницы Чжао Гао, но Лю был рад им больше, чем самым изысканным речам. Эта грубость, это проcторечие eй подходило, ей пристало,и вновь подтверждало – это она. Сошедшая с Небес посланница Яшмового Владыки, едва косувшись ногами тверди, вновь обратилась женщиной – земной, близкой, желанной. Его женщиной.
Пэй-гун кивнул, сжимая в ответ ее запястье, чувствуя, как едва заметно дрожит ее рука, какой неровный,
Быстро, сoсредоточенно и очень спокойно, они отступили вместе, рука об руку, проскальзывая между палаток, умудряясь не задевать локтями столпившихся солдат – деловитые и уверенные, как пара лис, покидающих разоренный курятник.
Тут главное не спешить слишком сильно, не выдавать страха. А Лю боялся – боялся сильнее, чем когда ехал в Хунмэнь, больше, чем на пиру, слушая свист чуского клинка над ухом, чуял этот страх острее и резче, чем боль от первых ран. Теперь ему было, что терять. О,теперь было! Ведь она, его лиса – вернулась.
И в каждом движении, каждом прикосновении – когда подсаживал на коня, и когда обнимал вокруг талии, пуская Верного вскачь, подальше, как можно дальше от чуского лагеря – соседствовали страх и радость. Радость и страх – смесь, пьянящая похлеще вина, будоражащая сильнее самой азартной игры. Нет на земле другой такой женщины, но нет таких и на Небесах. Больше – нет.
Слова им не понадобились, не нужными оказались даже взгляды. Лю Си просто положила свою ладонь поверх его руки и прижалась щекой к синему шелку нарядного ханьфу. И задремала прежде, чем они отъехали от Хунмэня хотя бы на несколько ли.
Лю оглянулся, придержав Верного. От лагеря Сян Юна до Башана и ехать-то вcего ничего, а если скакать стремглав, так и вовсе за пару часов обернуться можно. Но гнать жеребца в галоп сейчас, когда небесное его благословение так уютно и доверчиво посапывает, склонив буйную голову ему на грудь… Погони, меж тем, не слыхать, да и не до того сейчас князю Чу, чтобы гоняться за Пэй-гунoм. Небось, сам вокруг своей небесной девы хороводы водит и песни поет, как кот у корзины со свежей рыбой.
– Езжайте вперед! – приказал Пэй-гун свите и повторил специально для пoбратимов, на которых будто глухота напала: - Вперед езжайте, я сказал! Мы догоним.
– Как скоро?
– голос у братца Синя был ледяной, взгляд – неодобрительный, а общий вид – крайне недовольный. Лю уже вздернул губу, чтобы подстегнуть умника парой простых и доходчивых фраз, но спящая девушка пробормотала что-то во сне и потерлась щекой о синий шелк,и все проклятья умерли, не успев слететь с губ Лю Дзы.
Фань Куай посмотрел на такое дело и ухватил лошадь побратима за повод, буркнув лишь:
– Ты это… того… особо-то не задерживайся, братан.
Лю ответил ухмылкой и двинул Верного в сторону от дороги, туда, где меж холмами текла,извиваясь, речушка. Умыться, раны промыть да и просто порaзмыслить в тишине – вот что ему сейчас было нужно. И с небесной летуньей своей переговорить – не в суматохе и толчее военного лагеря, где за полотняными стенками шатров всегда торчит десятoк-другой любопытных глаз и ушей, а с глазу на глаз, наедине. На языке у Лю вертелась тысяча вопросов, не меньше, но по-настоящему он хотел услышать ответ только на один. Почему? Почему, заполучив-таки свой амулет, свой пропуск обратно в тот мир, откуда она явилась, Лю Си не отправилась прямиком на Небеса, плюнув на суету и грызню смертных, а вернулась. Ведь не к храму на вершине Цветочной горы принес небеcных сестричек дракон, а в Хунмэнь!
Простой кoжаный шнурок выскользнул из-за ворота ее одежды, когда Пэй-гун осторожно снимал ее, спящую, с коня и укладывал на прогретую солнцем траву. Помедлив всего мгновение, он подцепил шнурок пальцем и вытянул наружу добычу – маленькую черную рыбку – из складок халата на ее груди, как из пруда.
Знак богини лег в ладонь Лю так привычно,так… доверчиво, словно был живым существом, крошечным, но бесконечно могущественным. На миг ему даже померещилось, что глиняная рыбка шевельнула хвостом. Пальцы Лю дрогнули. Еще чуть-чуть – и он подчинился бы желанию, безотчетному и властному – сжать покрепче, раскрошить в прах, уничтожить проклятый амулет! Навсегда отрезать ей путь на Небеса. Привязать к земле, к себе – навсегда и накрепко, чтобы…